— Дура она, — говорит уже с закрытыми глазами. — Мне отец ее позвонил спустя час после того, как я домой вернулся. Мол, телефон выключен, а она ко мне вечером собиралась. Час подождали и потом начали вылавливать. Поэтому забрать тебя не смог.
Блин, противно так стало. Я еще радовалась, что она ушла. Можно сказать, победительницей себя чувствовала, а тут вон какие дела.
— Сейчас с ней всё хорошо?
— Это вряд ли. Она еле на ногах стояла. Да и вообще, пусть мучается. Не будет больше вести себя как ребенок маленький.
— Злой ты, Назарка. Получается, она ж из-за нас прятаться от всех вздумала. А ты так…
— Глупости, — резко обрывает он меня. — Напомнишь, что мы тогда делали?
Пихаю его по ноге и встаю, комнату осматривая.
Негусто, можно сказать.
Шкаф во всю стену, кровать и тумбочка небольшая. Минимализм — дело крутое, но это уж слишком. Надежда на то, что здесь будет хотя бы кресло, на которое я смогла бы Суханова сослать, умирает. Да и на пол его скинуть не получится, он вон какой бугай. Сил не хватит.
Черт.
Еще и предложенную пижаму взять не смогла. В джинсах спать? Эй, да кто, вообще, в джинсах спит?
Крокодил.
Завалился в брюках и лежит с закрытыми глазами. Правда уснул? Отлично. Я тут голову ломаю, в чем лечь, а он уже во сне на драконах катается.
— Суханов, раздевайся.
Притворщик. Только слова мои услышал, тут же сел и заинтересованно на меня посмотрел.
— Что? Так сразу? Ну и быстрая же ты, Немцова. А с виду вроде приличным человеком казалась.
— Че-го? У тебя все мысли об этом, да? Мне благодаря одному крокодилу спать не в чем. Снимай футболку, извращуга.
— Она меня раздеться заставляет, а извращуга я, — бурчит под нос, но руки поднимает и стягивает с себя белую тряпку, тут же отдавая ее мне.
— Отвернись.
— Подумаешь, какие мы стеснительные, — говорит, но отворачивается сразу же, предоставляя мне возможность стянуть с себя штаны, кофту и еще минутку постоять с мужской футболкой в руках, вдыхая ее аромат.
Носороги моментально же проснулись, но летать не стали, они петь начали. Гады прожорливые.
— Долго еще?
Ой, кажись, я тут занюхалась. Быстренько натягиваю вещицу на себя и радуюсь, что она мне как ночная рубашка.
— Всё. Смотреть можно.
А-а-а-а. Оторвите мне язык. Что я только сейчас ляпнула?
— Ну, раз можно…
Смотрим друг на друга и молчим. А что сказать, если хочется… «Спать тебе хочется, Немцова. Только спать», — обрываю себя и, разрывая зрительный контакт, к кровати иду, подушки забирая.
— Мне хотя бы одну оставь, — возмущается голый торс. — Куда тебе столько?
— Я всегда сплю с тремя подушками. Одна под головой, вторая под рукой, третья под ногой. Прости, здесь их всего три, и они мои.