Стиснув зубы, зажмурив глаза делаю маленький шаг. Под тугой повязкой, которая обмотана вокруг моей талии, что-то неприятно хрустнуло. Боль… Такая нестерпимая, режущая.
Не помню, как дошла до двери, придерживаясь одной рукой за стену. Шаг за шагом я медленно приближалась к выходу.
А потом двери распахнулись настежь. На пороге палаты стоит он с шикарным букетом в руках. Нежный, тонкий, медовый аромат персиковых роз медленно заполняет вокруг все пространство. Сколько их там штук? Десять? Пятнадцать? Даже сложно сосчитать, голова кругом.
- И куда ты такая нарядная? – грубо спросил он.
Смотрю на него исступленно, чувствую, как щеки вспыхнули огнем. Пошевелиться не могу, ответить тоже. Все силы на исходе, дыхание перекрывает. Он подходит еще ближе и становится напротив меня. Стою в нескольких сантиметрах от него. Близко-близко. Почти упираюсь в его широкую грудь, ощущая как звуки тают между нами. Поднимаю глаза, замечаю маленькие щетинки на его щеках, как блестят влажные глаза.
Хотелось положить свои хрупкие ладони на сильную грудь и сказать: «Мне очень нужна эта роль, понимаешь? И я пойду со сломанными ребрами или со сломанной ногой…. Сквозь дождь и вьюгу. Поползу на четвереньках. Потому что это не просто мой единственный шанс, моя мечта. И я хватаюсь за эту хлипкую надежду руками, ногами, словно бросаясь в омут головой. Потому что я подведу труппу, подведу свою непутевую мать. Почему мать? Потому что завтра она прогуляет все до последней копейки и нам снова будет нечего есть. И эти бутерброды, я буду вспоминать, как нечто особенное".
- Отойти с дороги, пожалуйста, - говорю тихо, так как каждый вздох, каждое слово мне дается с таким трудом.
- Нет, - перечит мне. – Ты сейчас вернешься в кровать обратно! Холодно в коридоре. Еще простудишься.
Он обхватывает мою руку, и моя ладонь тонет в его большой руке.
И время бежит быстротечно. Ем пиццу, скорей всего лучшую в городе, слушаю его забавные истории. Про море, музыку, отличные фильмы, которые он рекомендует посмотреть.
- Терпеть не могу Битлз! – восклицаю. Хочется хлопнуть в ладоши, от его настойчивости, но сейчас любые мои движения были немного ограничены. Почти, как мумия, только голова шевелится: кивает, поворачивается в разные стороны.
Теперь, когда его визиты стали слишком частыми, а наши разговоры длинными и увлекательными - я переживала за свою внешность. Постоянно поправляла взлохмаченные волосы, перед его приходом долго-долго чистила зубы и умывалась прохладной водой, чтобы хоть немного придать свежести, бледному лицу.