— Когда закончишь здесь мыть полы, перейдешь в следующую аудиторию, и в ту, что напротив. Там тоже намоешь.
На ее лице дернулся мускул.
— Я не…
— Продумай, прежде чем сказать. На этом уровне шесть аудиторий. Но есть спортзал и другие этажи.
— Если я весь день буду играть в уборщицу, когда я буду учиться?
— Не беспокойся об этом. Я буду читать тебе вслух, пока ты работаешь.
Я замолчал, вглядываясь ей в глаза.
Снежина кивнула, я отпустил ее, но пока шла к кладовке, что-то обиженно бормотала, что я не смог разобрать.
Я не стал открывать учебник. Все лекции я знал наизусть. Только выдохнул тот жар, что вскипел в моей крови, чтобы не сдать себя голосом с потрохами.
Эта задиристая фея определенно станет моей гибелью.
* * *
В течение следующих четырех недель она тратила больше времени на обучение, стоя на четвереньках, чем сидя за столом. Пока она ползла с мокрой тряпкой по аудиториям, я сидел рядом с ней, читая лекции по физике, химии, современной истории и экономике, литературе и психологии.
Она не врала о своей памяти. Стоило ей что-то услышать, Катя могла воспроизвести это позже дословно. Каждый тест, который я потом ей давал, доказывал, что она усваивает мои уроки.
Однако единственное, чему она не могла научиться, так это покорности.
У Снежиной было несколько нарушений комендантского часа, но в основном, она постоянно нарывалась ртом.
Исключительная болтливая умница, за что и заслуживала свои наказания вместо поощрений. У меня сложилось ощущение, что ее единственной целью было досадить мне. Никто никогда не осмеливался разговаривать со мной так, как она, и никакое наказание не было достаточно суровым, чтобы удержать ее от новых колкостей в мой адрес.
Иногда я просыпался в поту, когда явственно видел ее, склонившуюся над моим членом и язвительно твердящую своим прелестным ртом одну и ту же фразу:
“Трахни меня. Трахни меня. Трахни…”
После четырех недель социальной изоляции, отказа от еды, психологического унижения и тяжелого труда я так и не решил, что же ей нужно.
Физическое наказание?
Порка?
Черт, неужели у меня не осталось никакого другого метода? Или все потому, что я сам жажду коснуться ней руками?
Это случилось только один раз. Месяц назад я позволил себе прикоснуться большим пальцем к ее губе. Это единственное легкое прикосновение вызвало волну извращенных, отчаянных желаний из самых темных уголков моего разума. С тех пор я держал руки при себе и пытался вытеснить свои черные мысли из головы.
Но если я прикоснусь к ней снова, если я познакомлю ее с моим темным желанием, это все изменит.