— Продолжай читать с того места, на котором я остановил из-за тебя лекцию.
Учебный день официально закончился. В этом крыле главного здания уже не было ни студентов, ни преподавателей, зато я оставалась здесь каждый день по милости Шереметьева.
Хотел он или не хотел, но он подыгрывал моим планам. Всегда реагировал мне на руку.
Казалось, ему даже в радость все эти ежедневные наказания вместе со мной. Сидя в кресле, он погружался в работу за ноутбуком, и так продолжалось до конца каждого вечера. Он печатал. Я читала вслух очередной учебник.
Вот только сегодня я не могла произнести ни слова.
— Я не слышу, чтобы ты читала, — сказал он, не отводя глаз от ноутбука.
— Это неинтересно. Поговорим о том, почему женщины сдаются мужчинам, зная, что те будут доминировать… Глупо, не находите? Вот я вас хочу не поэтому.
— Хочешь? Ты меня хочешь? Что ты знаешь о желании, девочка? Те поцелуи и тисканья со сверстниками, которые у тебя были, не имеют к желанию никакого отношения.
— Вот поэтому хочу. Покажите мне, что такое настоящая страсть. Хочу постигнуть желание с вами. Хочу понять, какие могут быть отношения с тем, кто в них разбирается лучше моих сверстников… Я не прошу отношений. Только несколько уроков. Ты и я.
Я ощущала как вокруг меня сгущается его яростное напряжение, которое вот-вот взорвётся молнией и уничтожит меня нахрен.
Я медленно приподняла голову и зачарованно наблюдала, как его грудь расширяется, а руки сжимаются в кулаки.
Его губы сложились в оскал. Наверное, он пытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. И это было страшно.
Если я хоть немного понимаю в этой гребаной психологии, которой он меня в том числе пичкает, он сейчас сорвался с цепи, которой приковывал себя к порядку много лет.
Шереметьев медленно встал, тяжелым шагом подошел к двери и сжал ручку с такой силой, словно это моя шея.
Меня снова начала накрывать паника. Что-то с ним было не так. Он стал каким-то другим. Не переиграла ли я?
Мысли заметались, когда Шереметьев обернулся и тоном, не терпящим возражения, процедил:
— Глупая девчонка. Все, что от тебя требовалось — не нарываться.
— Это единственное, что я делаю идеально, — на автомате прошептала я, ругая себя, что не могу остановиться.
— Хор-р-рошо. Я преподам тебе один урок.
Он еще постоял спиной ко мне, держась за дверную ручку.
Я задержала дыхание, пораженная, как же быстро он сдался! Неужели сейчас трахнет меня? Вот так просто?
И Шереметьев запер дверь!
Щелк.
Но от одного этого звука, мне стало страшно…
Из помещения будто выкачали весь воздух. Шереметьев вынул телефон из кармана, коснулся экрана, и через секунду заиграла музыка. Громко.