“Кате”.
Заинтригованная, я достала лист сложенный втрое, и открыла распечатанный на принтере текст.
А после первых строчек, текст поплыл перед глазами. Я отказывалась принимать суть.
“Где ты пропадаешь, шалава?
Думаешь, смылась, и я тебя не найду? Я из под земли тебя достану! Вгоню свой член тебе в горло! Оттрахаю до звезд в глазах, сука! Ты моя!
МОЯ!
Поняла? Если хоть перед кем-то раздвинешь ноги, я трахну тебя и убью, шалаву!
Ты моя!
Никуда не уезжай. Скоро встретимся, мой нежный цветок”.
На этом письмо обрывалось.
Я в ужасе уставилась на папу.
— Это… это мне?
Мама заплакала громче, а папа просто достал из ящика стопку таких же писем, подписанных также лаконично “Кате”.
— Мы решили, что в академии тебе будет безопаснее, пока мы не найдем сталкера.
Я кивнула.
— Я хочу вернуться… Немедленно!
* * *
— Я могу добраться сама, — я стиснула зубы и посмотрела на сопровождающих.
Их было двое. Взрослого я знала, он уже давно работал водителем при маме. Парень с ним представился Степаном, его сыном. Я его ни разу не видела, хотя он наверняка жил при доме вместе с отцом.
Водитель меня не напрягал, а вот от Степана хотелось выть. Он вообще не соблюдал личных границ. Уже одно то, что он поехал с нами, должно было стать звоночком. Но вроде они извинились и попросили разрешение сопровождать вдвоем. Но когда Степан внезапно перебрался на заднее сидение ко мне, я настолько опешила, что не сразу сообразила, как прервать эту инициативность.
Очень пожалела, что в эти снежные после нового года дни, отменили все авиарейсы до академии. Меня везли десять часов на автомобиле. С пробками наверное вышло все двенадцать.
Степан пересаживался от меня, только когда сменял отца. Я могла расслабиться и закрыть глаза. Ужасно навязчивый парень, но я поняла водителя, зачем он потащил с собой сына. Одному бы без остановок ему этот путь не проехать.
Когда мы остановились перед воротами притихшей, безжизненной академии, я вздохнула с облегчением.
— Просто останови у входа, — попросила я Степана, который как раз сидел за рулем.
На территорию я все равно не смогла бы войти без пропуска, зато могла постучаться в домик Шереметьева. Что и собиралась сделать.
Но чертов Степан снова вылез из машины, махнув отцу, чтобы сидел. Открыл багажник и достал мои чемоданы.
— Я донесу.
Можно было отказаться, но переть чемоданы сама не могла. Дорога меня измотала. Я только надеялась, что Шереметьев дома и не прогонит меня в холодную унылую спальню общежития в академии.
Вид припаркованной машины у дома Шереметьева вселил в меня надежду. Учитывая толстый слой снега на автомобиле, он давно никуда не выезжал.