В тот день его мало волновало происходящее на острове. Даже исчезновение Розы, с которой Крюгер перемигивался и шутил, не вызвало в его душе никакого потрясения. Ночные обыски, прошедшие у всех глав кланов, привлекли ноль его внимания: к нему приходили, нашли в отключке, только и всего. Эмма представила это так, будто визит военных и Чепмена отнял пару минут, и они просто убедились, что Крюгер спит. Ну, теперь Зилу знает, что Крюгер употребляет наркотик, и что с того? Пастору было интересно только одно: позволит ли Бенни продавать наркотики мусорщикам? Тот позволил – и куда ему было деваться: подопечные Крюгера и так покупали из-под полы, и продолжили бы это делать. К тому же клану надо было отвлечься от похищения Розы.
А вот у Судьи активизация маньяка вызвала не в пример большую озабоченность, глава острова даже решил провести футбольный матч вне графика. Ближайшая игра должна была состояться через пару недель. Но ее перенесли – как раз, чтобы устроить жителям праздник. Тупая, неизобретательная, но излюбленная Судьей политика: всякий раз, когда остров трясло, когда старик чувствовал, что события могут сказаться на крепости его полновластия, он устраивал праздники, матчи и тому подобное. Жители всякий раз забывали о горестях на день, а потом расплачивались за лишний выходной дополнительными часами в рабочих сменах: водоросли сами себя не вырастят, мусор сам себя не рассортирует.
Вечером Крюгер по привычке пришел к Сандрику. Но, уже взявшись за ручку двери, вспомнил, что у того – горе, и расслабил пятерню. Отчего-то тихо и аккуратно стал отступать.
– Крюгер! Друг! Ты здесь! – голос Сандрика раздался сзади.
Крюгер был вынужден не просто отыграть партию «утешителя». Сандрик почти сутки провел в бессмысленных и беспорядочных скитаниях по улицам в попытках найти Розу, и вдруг, наконец, обрел себе помощника. Еще с пару часов Крюгер и Сандрик топтали остров вдвоем. Сандрик не умолкал, и своим монологом вогнал попутчика в смертную скуку – торговец на разные лады повторял одни и те же вещи: либо рассуждал о том, где же может быть Роза, либо ныл о том, как же она была хороша и как же ужасно все произошедшее.
Эмма в тот день разделалась с обычными домашними обязанностями, приготовила ужин и скучала. Крюгер задерживался. Она все смотрела на трубочки токсина, которые Крюгер припас для себя, и, конечно, не сумела сдержаться. Эмма отправилась в страну грез, за что поплатилась еще ночью, но осознала лишь утром: Крюгер избил ее, беспамятную, и избил сильно: на руках не осталось живого места. Она ничего не помнила, но по синякам, которые покрывали голову и руки, но почти отсутствовали на теле, сообразила, что, скорее всего, пыталась защищаться. Утром Крюгер ушел, разумеется, не повторив своей оплошности и не оставив дома ни капли токсина, а Эмма даже не притронулась к хозяйству. В ней горело лишь одно желание – снова принять дозу и отправиться в Австралию. Она уже надеялась, что навсегда.