Глядя на труп Ченса, остывающий на плацу, Зилу ощутил потерю контроля. В такие моменты он впадал в ярость, изредка – в апатию, и случалось это нечасто. Фостер хорошо знал это состояние Зилу и то, что он может вытворить что-нибудь экстраординарное: однажды он палил из автомата по крышам прямо с плаца, так что обитатели военного клана попрятались под кровати у себя в контейнерах. Поэтому Фостер распорядился спрятать тело в тюремном блоке, где сидел Орландо, а самого Зилу повел домой, пить успокоительное.
Орландо смутно, через две двери, слышал происходящее, но окончательно разобрал, что случилось, когда по коридору солдаты пронесли тело Ченса.
– Черт, он что, уже окоченел?
– Нет.
– А чего не гнется?
– Позвоночник-то у него целый, он же назад не разгибается.
– Тогда давай перевернем.
Вояки занесли тело в соседнюю комнату.
– Эй, что случилось? – из-за двери спросил Орландо.
– Не твое дело, – ответили солдаты и удалились.
Орландо все равно узнал – от Альваро, который воспользовался отсутствием Зилу и прошел к зятю, вновь сославшись на разрешение генерала. Доктор пересказал то, что сам сумел понять – так Орландо узнал, что Ченс отказался его предать и был запытан до смерти. Именно так оно и выглядело: Зилу не мог предсказать, что у мальчишки остановится сердце на первой же минуте. Никто и никогда не погибал на пытке водой из-за сердечного приступа. Из-за этой пытки вообще не погибали: у некоторых ехала крыша, но и то временно. Обычно развивалась паранойя, бессонница, появлялись панические атаки, но кроме психики процедура ни на чем не сказывалась. Ченс был изможден, и потому его смерть нарушила привычный порядок вещей.
– Я убью его, – произнес Орландо и сел на свою койку.
Альваро удивился: он ждал, что тот будет орать, колотить в дверь контейнера, но Орландо остался спокоен. От этого только стало тревожнее.
* * *
Фостер вовремя увел Зилу. Если б тот остался на плацу, то его ярость не знала бы границ. Только тело Ченса унесли в контейнер, как распахнулись ворота и на территорию клана начала вливаться толпа вояк с женами и отпрысками: раздавленный клан возвращался с футбольного матча, на котором команда умудрилась пропустить дюжину безответных голов. В толпе шагал и в недавнем прошлом общий любимец – Тобе, которого в этот день не чехвостил только ленивый. «Сынишка генерала», «бездарь», «колченогий выскочка» – никто не боялся, что Тобе пожалуется отцу, генерал первым бы признал великий позор всего клана, немощь и лень, глупость и неслаженность. Тобе терял мяч, как только принимал его. Ни разу не попал в створ ворот, хотя был нападающим, и вся команда играла на него, искала его и отдавала мяч при первой возможности. Как бессмысленный болванчик, он болтался на половине поля соперника, едва возвращаясь в оборону. Его было не узнать – раньше капитан вояк, несмотря на юный возраст, умел сделать втык своим игрокам, настроить их и даже переломить ход матча; вояки часто одерживали именно «волевые» победы, изматывая и плотно опекая соперника. В этот раз все рассыпалось.