Минт старательно отводил глаза от таблиц, а я вслушивалась в каждое слово.
– Когда железо перенимало от колдуна все зло, таблицы зарывали в особых тайниках.
– Кому принадлежали эти таблицы? Ты можешь прочесть?
Наставник словно нехотя произнес:
– Колдуну с Пути Разрушения.
Таблицы выскользнули из рук и шлепнулись о днище. Минт наградил меня сердитым взглядом.
– Читай же скорее! – сказала я.
И вместе с тем внутри зазвучал тихий голос: «Найдется ли колдовство, не такое дикое, как огонь? Заклятье, с которым я смогу сладить? Обряд или сплетение, которое могло бы стать подспорьем в Линдозере?»
Наставник водил взглядом по таблицам, пока я в нетерпении заглядывала через него на руны. Как же я жалела сейчас, что слушала вполуха уроки асканийского от старого жреца в Сиирелл! Тех знаний, что остались со мной, хватало лишь на малое число слов.
– Ну, что там? – не выдержал Минт.
– Это обряд, – произнес наставник. – «Чтобы явить дыхание колдуна, надобно припасть к сырой земле да жилами прирасти к ней…»
Я прильнула к табличкам, но лодка закачалась, и пришлось сесть обратно.
– Разве эта руна означает «дыхание»? – перебила его я. – Похоже на «ярость».
– Ярость? – Минт тоже не выдержал, обернулся с негодованием на наставника.
– Руны схожи. Ну, там была одна махонькая закорючка…
Стать сильнее.
– Проверим?
Повисла тишина.
– Лесёна, мы не станем проверять, точно ли перевели руны! – воскликнул Фед.
– Но почему? Если это работает, то почему нельзя?
– Эти обряды для колдунов иного уклада!
– Он прав, – сказал Минт. – И я бы не стал доверять таблицам, которые Драург таскал с собой.
Фед молчал. Его глаза метались по иссеченному рунами железу.
– Добро, – с ухмылкой сказала я. – Главное, не забыть потом все это отвезти в Обитель, прямиком на полку с другими свитками. Там им будет самое место.
– В наши времена от колдовства много вреда, – произнес Фед с отчаянием. Я не нашла, что ответить, и продолжила попытки прочесть одна, без Феда. Тот заполз на суму и смежил веки. Такой злой задор меня взял, что и сказать нельзя. Минт только сильнее налег на весла.
Семь дней мы проплывали веси и поля, но чаще всего встречались отвесные скалы с одинокими соснами на макушке да угрюмые гряды хвойного леса за ними. Мы ночевали под открытым небом, ели то, что дали нам с собой вакханы. Один раз забрели на торжище в Выторг, раскинувшийся на берегу Вересковой, и Минт продал там червенские вещицы – все, кроме таблиц – каким-то лихого вида святоборийцам. Местные парни с любопытством поглядывали на мою ленту с оберегом, явно принимая ее за обрядовую. Фед предложил поправить у кузнеца старую лунницу, со словами, что обережному камню лучше болтаться на шее простым украшением, а не довеском к обрядовой ленте. Я с радостью согласилась.