— Вася, — ледяным тоном начинаю я, — где он сейчас и что ты с ним сделал?
Он прищуривается.
— У меня где надо сидит. Думает о своем поведении. И я с ним ничего не сделал. Ради тебя! Ради твоего тупоголового упрямства.
Я едва не спотыкаюсь на ровном месте, и задыхаться начинаю.
Тупоголового?
Упрямства?
Это он обо мне? Хватит!
— Вот как значит. Немедленно привези его сюда! Он к тебе не имеет отношение! Как и я, Вася! — вытираю нос, но это бесполезно. Щека дергается, как и израненная нога. — Ты обманул меня. Предал. Я держусь… я держусь только ради Вани.
Он немигающие глядит на меня. Словно я тут предательница и обманщица. Накручивает меня воронкой ошалелого взора. Отворачиваюсь, чтобы только не видеть его. Никогда!
Он бросается ко мне через кровать, но я рыпаюсь обратно, к заваленному папками краю тумбы.
Упираясь рукой в матрац, Кулак заходится такими выдохами, что кажется, верхняя часть туловища сейчас расколется.
— Ты что делаешь, Алиса? — хрипами своими меня задушить хочет. — Ты еще не поняла, что случилось-то. Ты языком не мели. Ты — моя и это не обсуждается, понятно здесь?
Я мотаю головой. Он в оцепенении следит за этим движением.
Обманул, обманул, обманул, обманул, обманул, обманул, обманул.
Господи, я распадаюсь по частям. Все дергается. Пытаюсь одну свою руку другой успокоить, и Кулак рассерженно смотрит на них.
— Я поверила тебе, — шепчу я. — Я так… боялась тогда. А у тебя даже оправданий на языке нет. Зачем ты это сделал? Сделал, как хотел, да? Так я тоже имею право делать, как я хочу.
— Ебаный спорткомплекс строится по конкретной причине. Я не позволю кому-то причинить тебе вред. Нравится тебе это или нет!
— Ты же поклялся! Как раз перед тем, как…
— И что? — ударяет он кулаком по стене. — И что это значит, если речь идет о тебе, Алиса! Тебя чуть не убили. Когда это дойдет до тебя, твою мать. Когда!
Я мотаю и мотаю головой.
— З-зачем это надо было, пока я в больнице лежу? Там охрана твоя! Со мной бы ничего не случилось. Почему ты тогда не подождал… меня?
Молчит, и я погибаю. На самой недосягаемой глубине моей души, где давление смертоноснее, чем открытый космос, я надеялась, что у него найдется ответ.
Все это время надеялась.
Ведь я… не смогу без Васи. Он — моя душа.
И моя душа оказалась обманщиком и предателем.
— Уходи, — говорю я хрипло.
— Еще чего! — взрывается он. — Я сделал так, как сделал. Тебя там не было. Вообще везде. И когда ты без сознания лежала там… Лучше было открыть стройку срочно.
Кулак раскидывает в стороны кресло и комод, но я ничего слышу, кроме тишины в своем сердце. Теперь дергающийся попрыгунчик в груди онемел. Такое случается. Даже у людей. От потрясения они теряют голос навсегда. Хотя помнят, как надо разговаривать.