Наконец, в глубине кабинета открылась дверь, и в него ввалился маршал Кулик – солидной величины человек. Его лицо было буро-красным и довольно внушительным по своему размеру. Все хором “рявкнули”»: “Здравствуйте!” Маршал слева направо прошел строй, его взор ничего не отражал, а его взгляд был направлен “в ничто”. Затем Кулик зашел за свой стол, отчего последний стал ниже и меньше, лишь бронза канделябров продолжала горделиво поблескивать. Кулик загородил спиной большое окно, которое и без того давало мало света, кабинет тоже стал значительно меньше. Хотя тогда у маршалов была довольно скромная экипировка, без золота погон и блеска подавляющих регалий, но Кулик, распространяя легкий запах алкоголя, блистал, и все пожирали его глазами. Перед тем, как приступить к процедуре приема присяги, маршал, по давно заведенной у нас традиции, “закатил” речь. Однако она была не той, которую обычно говорят большие начальники. Не той, где в первой части широко освещается международная обстановка и катастрофически безвыходное положение в капиталистическом мире, а во второй – наши головокружительные успехи и, наконец, в третьей части обыкновенно указываются некоторые наши недостатки (часто смазывающие вторую часть) и стоящие перед нами задачи. Стоявшие командиры впервые услышали речь экспромтом, без шаблона и без предварительной подготовки теми, кто их пишет, для тех, кто их произносит. Речь состояла из каких-то совершенно не связанных между собой и бессмысленных в отдельности фраз. Это была чистейшей воды ахинея, бред полупьяного. Самое страшное было то, что перед командирами стоял не только маршал, но, что самое ужасное, – первый заместитель Народного Комиссара Обороны СССР».
Именно таким и был Григорий Иванович Кулик, каким его увидели командиры, вернувшиеся из Испании после выполнения интернационального долга.
Зато вождь знал его совершенно другим: верным сыном своего народа, талантливым полководцем времен Гражданской войны, притом что никаких сражений Кулик вовсе и не выиграл. Но для политики это не столь важно. Важно было другое, Григорий Иванович попал под каблучок не совсем идеальной женщины, в политическом смысле этого вопроса. Слишком обаятельной, слишком сильной, слишком независимой и самостоятельной, слишком привыкшей быть в центре внимания. А значит, не совсем умной. Поэтому Сталин в апреле 1940 года вызвал Кулика и напрямик сказал, что имеются сведения о том, что его жена связана с итальянцами, и предложил ему с ней разойтись.
Однако вопреки просьбе Сталина Кулик не только появился со своей женой на первомайском параде, но и пришел с ней, как ни в чем не бывало, на состоявшийся сразу после праздника торжественный прием в Кремле. Говорят, Сталин даже не подошел к чете своего военачальника и лишь скользнул в их сторону взглядом. Что это значило, никто пока не понимал. Но уже тогда можно было и призадуматься. Ведь Сталин просто так ничего не говорил, а уж тем более не просил. Следовало бы и прислушаться к товарищескому совету вождя. Все равно он сделает все по-своему. Кулик почему-то не прислушался. А зря…