— Сказали, что столько людей сюда нельзя! Совсем совесть потеряли! — возмущается мама.
Отец с Вадимом отходят в сторонку. Папа что-то говорит, а парень кивает. Мама приближается ко мне и обнимает.
— Как это произошло? Инфаркт?
— Не знаю, Вадиму ничего толком не сказали, а я врача не видела ещё даже, — пожимаю плечами я. — Он говорит, что Артур приходил… Мам, если из-за Артура что-то случится с Раисой Алексеевной, Вадим ему не простит, — с опаской говорю я, а на саму снова накатывает паника. Опять покалывает конечности. Опять хочется рыдать белугой.
— Всё будет хорошо! Рая здоровая женщина. Она преодолеет кризис. Если ей стало плохо, возможно…
Я киваю. Я уже сама догадалась о том, что Вадим и Артур могут оказаться братьями, и от этого мне не стало легче, ведь получается, что я спала с обоими братьями, как героиня какого-то мексиканского сериала.
— Послушай, милая, тебе следует успокоиться. Ты самому Артуру не звонила?
Я отрицательно мотаю головой и смотрю на Вадима. Во-первых, он просил не делать этого, а во-вторых, если Артур примчится сюда… Мне страшно подумать, что произойдёт. Я не готова стоять и смотреть, как мой бывший убивает отца моего ещё не родившегося ребёнка.
Когда выходит доктор, мы все напрягаемся в ожидании. Он идёт с опущенной головой, и сердце на мгновение обрывается. Мы смотрим на него, а он останавливается и смотрит на нас. В висках пульсирует.
Неужели умерла?
Вопрос застывает в голове, а в ушах начинает свистеть, когда врач открывает рот, чтобы сказать, как себя чувствует Раиса Алексеевна.
Или уже не чувствует?
Женщина, которую я столько лет считал матерью, о любви которой мечтал, пока был ребёнком, стоит и смотрит на меня, стискивая челюсти до зубовного скрежета, а у меня внутри появляется желание взять её за плечи и хорошенько встряхнуть. Вытрясти из неё всю эту надменность. Возомнила себя королевой? У неё во взгляде даже не появляется ни капли сожаления, только верхняя губа кривится в идиотской ухмылке.
— Скажешь, или мне озвучить свои предположения? — спрашиваю уже с нажимом и смотрю ей прямо в глаза, всем видом показывая, что готов раздавить как букашку.
Отец не вмешивается. Он внимательно слушает, наблюдая за реакцией этой — чужой нам обоим — женщины. От неё несёт приторно-сладким запахом дорогой парфюмерии, которая впитывается в кожу и ещё долго не выветрится, напоминая о женщине, решившей всё за других. Когда был ребёнком, я любил этот аромат, пытался любить всё, что связано с «мамой», а теперь…
— Я ребёнка никогда не хотела, — начинает она и бросает беглый взгляд на отца, — а вот Натан, наоборот, грезил о детях. Я пила противозачаточные таблетки и несколько раз делала аборт…