Теряю дар речи. Роняю челюсть. Прихожу в ярость.
— Впервые вижу девушку, которая жарит бриллианты, — произношу с укором.
— Какие бриллианты, Царев? — усмехается Лиза, помешивает суп и переключается на блендер с кремом.
Рывком открываю гребаную печку, вынимаю из пекла горячую коробочку и сую Лизе:
— Например, такие, в ноль-три карата!
Хлопает своими огромными голубыми глазищами. Медленно облизывает палец, пробуждая во мне зверский голод, и аккуратно, чтобы я не оттяпал ей руку, берет коробочку. Открывает, замирает и сглатывает:
— Жареное колечко, что может выглядеть аппетитнее.
Сжимаю челюсти. Долго еще она надо мной издеваться будет?!
— Я тебя сейчас вымажу твоим кремом и сожру, — угрожаю ей, напирая.
Улыбается. Кайфует от моего нетерпения.
— Ты не отстанешь, да?
Запускаю обе руки вперед и обвиваю ими эту упрямую проблему. Обожаю ее мять. Вмиг становится податливая, жгучая. Мурчит тихонько, затачивая об меня коготки и зубки.
— Лиза, — дышу ей в ухо, губами водя вверх-вниз, — может, хватит меня терроризировать? Сжалься надо мной. Я же теперь безработный.
— Подходящее время ты нашел делать предложение, — хихикает, любуясь кольцом. — Рай в шалаше и все такое?
Обвожу свою домину взглядом.
— Ничего такой шалашик. Вместительный.
Лиза поворачивается ко мне и, хитро улыбаясь, спрашивает:
— Наденешь?
Опять заставляет меня нервничать. Как угадать, что у нее на уме? Сейчас раскатаю губу, а она потом скажет, что просто решила примерить.
Усаживаю ее на стол и, не отрывая взгляда от ее глаз, надеваю колечко на ровный, тонкий палец. Сидит идеально. Сверкает симметрично ее глазам. Огнище.
— Ну… Что дальше, Царев?
Ликую. Облизнувшись, повторяю зазубренную фразу:
— Лиза, ты выйдешь за меня?
Улыбается. Закидывает руки за мою шею, трется кончиком носа о мой нос и отвечает:
— Я подумаю…