Наверное, поэтому Лера и хотела правильной такой быть, чтобы не повторять родительских ошибок. Я всегда называл вещи своими именами, но ради Лукьяновой старался сгладить острые углы. Но она и сама всё знала. Не повезло ей с родоками, что ни говори.
Дать бы ей все самое лучшее, чтобы во мне находила отдушину, а я вместо этого только портил ей жизнь. Понимал это прекрасно, но не мог остановиться. Отец реально спасал, когда насильно отправил в заграничную школу, заметив, как я, пятнадцатилетний, на Леру смотрю. А она совсем мелкая была, в куклы играла еще. Ей тогда тринадцать было. Потом в армию, когда она поступала, чтобы в себя пришел и учиться не мешал. Но это мало помогло. Идеально бы нам встретиться сейчас, когда более-менее голова на место встала. А тогда дурным был и ее за собой тянул в трясину.
Всегда смотрел на родителей и удивлялся, как у них, таких разных, получается счастливо сосуществовать. Старик говорил, что отношения – это работа, надо усилия прикладывать, а не по течению плыть и свои прихоти лелеять. Я в этом полным профаном оказался.
Под благовидным предлогом оставил старика в офисе, поехал к Виоле. На полпути развернулся, понимая, что не хочу видеть и влюбленного изображать. Не перенесу. Одна Лукьянова в мыслях.
Толком не знал, что чувствую. Просто хотелось разбить все вокруг, сокрушить и уничтожить.
Зачем она вернулась в тот момент, когда я думал, что с ней покончено? А ни *ера не покончено. Застряла в сердце, как заноза. Колет, не достать, и дышать больно. Лукьянова особенная, поэтому всегда к ней возвращался, столько бы ни разлучались. Наверное, сработал рефлекс – вернуться к ней после разлуки. И к чертям собачьим построенную чуть ли не с нуля жизнь! Сколько баб перепробовал, а лучше Лукьяновой не нашел. До сих пор.
Даже сейчас от мыслей о ней стояк, захотел ее до безумия, до искр из глаз. Снова вернулся к пагубной привычке курить, достав из бардачка заветную пачку. Затянулся, поморщился от дыма. Дорога расплывалась перед глазами. Гнал на бешеной скорости, с силой сжимая руль. Даже помышлять нельзя о новой связи с Лерой. Не хочу изменять Виоле. Хотя можно ли изменять той, кого не любишь? Разве это измена? Спорный вопрос. Впрочем, не в этом суть. Виола здесь вообще не при чем. Даже если что случится, вдруг рухнут небеса и Лукьянова сама ко мне приползет, то ничего не изменится. Я женюсь на Виоле.
Думал так, пока не встретил Лукьянову на свадьбе. Как можно стать еще более красивой? Но ей удалось. Она меня буквально ослепила. Язык проглотил и пялился на нее, как помешанный. Хотел понять, о чем она думает, чем дышит. И маялся желанием, которое надо было всеми силами скрыть. Надел маску равнодушия, а сам взрывался изнутри. Виола не давала разговору закончиться. С ужасом понял, что Лукьянова хочется остаться в России. Эта новость оглушила и выбила почву из-под ног. Удалось не потерять самообладания, хотя уже понял, что все покатилось к чертям. Снова заклинило. И не отпустит.