— Теперь ты убедилась во всём сама, Энн?
— Нет… Нет, никакая я не Энн!
— Ты же видела всё своими глазами.
— Это ничего не меняет. Где Нолан? Отвечай мне!
— Ах, Нолан… — Ты, должно быть, ничего ещё не знаешь. Твой ненаглядный друг, между прочим, пытался меня соблазнить. Только вот знаешь, он, так сказать, попал под горячую руку. Для ритуала, который я собираюсь провести, чтобы связать наши судьбы навсегда, мне нужна кровь. Вот он нам и пригодится.
Бесс побледнела и закусила губу.
— Как… Как ты можешь?
— Могу что? Какое тебе дело до этого Нолана? Сестрёнка, я делаю всё ради того, чтобы мы были вместе. Я ждала этого так долго! Главное, что ты рядом со мной, и это так прекрасно! Осталось провести ритуал, и мы никогда больше не разлучимся.
— А если я не хочу этого?
— Что? — Мэри резко отпрянула.
— Правильно ли я понимаю, что моего мнения ты не желаешь спросить? Меня полностью устраивает моя жизнь. Да и могу ли я доверять тебе после того, как ты убила миссис Андерсон, довела Клару до такого состояния, сломала жизнь мистеру Рэю? А Нолан? Что теперь с ним?
— Как ты можешь обвинять меня? Я делала всё это ради нас!
— Мне всё равно, ради чего это было совершено. Факт остаётся фактом — ты убийца. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Мы не сёстры, и никогда ими не будем.
— Сестра, прошу, доверься мне. Я должна показать тебе кое-что. — её голос стал мягче. Словно пытаясь оправдаться она взяла со стола какую-то тетрадь.
— Что это? — настороженно спросила Элизабет, пытаясь придумать, как ей попасть к Мёрфи.
— Твой дневник. Возьми его.
Бесс боязливо взглянула на тетрадь, взяла её в руки, пролистала. Усмешка тронула губы девушки.
Секунда, и каминная дверца уже открыта, а Элизабет собирается бросить дневник в огонь. Она смотрит на застывшую в ужасе Мэри, а затем вновь переводит взгляд на тетрадь, открытую на последней странице. Вдруг одна за другой начинают проступать какие-то буквы.
— In Dei nomine, evanescunt, vos diabolica banshee creatura, — прошептала Бесс, пытаясь прочитать текст на незнакомом для неё языке. — Hunc locum relinquere, et revertatur ad profundum inferni, ex quo venit1.
Мэри зажала уши и скорчилась. Раздался её вопль: пронзительный, душераздирающий, словном в нём слились крики диких гусей, рыдания ребёнка и волчий вой. Вокруг заклубился дым. Миг, и перед Бесс оказалась тощая седая старуха в белом одеянии. Это была та же женщина, что встретилась Элизабет на въезде в город, но теперь она казалась куда менее доброжелательной. Костлявая рука потянулась к шее девушки. Бесс в ужасе отшатнулась назад, повторяя заклинание дрожащим голосом: