– Просто попрошу зафиксировать всех участников процесса. Начиная от редакторов газет и заканчивая конкретными журналистами. И как дойдут руки – развешу на фонарных столбах. Ведь рано или поздно они дойдут.
– А если не дойдут?
– Диверсионно-разведывательное управление Геншатаба тоже должно тренироваться. Так что если станет ясно, что дотянуться до этих мерзавцев законным образом не получится в обозримом будущем, то займу их. Пускать отрабатывают ликвидации под видом ограблений и прочих несчастных случай. Всех. По списку. В алфавитном порядке. Так или иначе – ни спускать это, ни прощать, ни забывать нельзя. Тут такое дело: раз дал слабину и все – спекся. Потом заклюют.
– А как же свобода слова? – едко усмехнулся глава Артузов.
– Так это и есть – самая, что ни на есть настоящая. Свобода слова – это когда ты в праве говорить то, что считаешь нужным. А потом нести всю полноту ответственности за то, что ты намолол языком.
– Согласен, – максимально серьезно произнес Феликс Эдмундович.
Артур Артузов лишь расплылся в улыбке. Ему такая трактовка вопрос откровенно повеселила.
– Хотя, – продолжил Фрунзе, – я слышал, что отдельные граждане и даже товарищи считают, будто бы свобода слова – это право болтать что угодно, когда угодно и кому угодно без всякого на то ограничения или ответственности. Как по мне – это банальная вседозволенность и беспредел. Анархизм в самом поганом и гнусном его виде.
– Так я не против, – еще шире улыбнулся Артузов. – Я прекрасно знаю, ЧТО эти борзописцы вываливали на Россию и в Русско-Японскую войну, и в Крымскую, и даже в Ливонскую. При любом подходящем случае они открывали свою пасть и лили дерьмо. Безнаказанно. Такое действительно прощать не стоит…
Генштаб не стал разворачивать какие-либо значимые силы на границе с Польшей. Это было смертельно опасно, грозя классическим котлом и разгромом в пограничном сражении.
Поэтому у кордона стояли только усиленные пограничные заставы. Да, вооруженные до зубов и сверх устава. Да, обеспеченные автотранспортом и велосипедами сверх нормы. Но – только пограничные заставы. Которые с начала наступления неприятеля стали плавно отходить, огрызаясь. Туда, где поднятые территориальные части готовили укрепленные позиции к северу и югу от столицы БССР.
Единственной плоскостью, в которой с первых же часов вторжения Польши, завязались напряженные бои, стал воздух. На минский аэродром уже 29 апреля были переброшены три истребительных авиаполка, укомплектованных новейшими истребителями ИП-1 и ИП-1бис, которые в войсках уже окрестили «Соколами» из-за тактики «соколиного удара». Еще раньше туда завезли все необходимое аэродромное имущество, запасы запчастей, горючего и боеприпасов. Да и людей из тыловых служб перевезли частью.