В карете пахло кожей и еще чем-то неуловимым. Ехали молча. Сергей, приоткрыв занавески, смотрел на улицу, слушая мерный цокот копыт. Проглядел тот миг, когда конский топот сменился глухим урчанием двигателя. Занавески исчезли, вместо запаха кожи в салоне разносился тонкий аромат бензина. Волшебство кончилось, это снова была раздолбаная «Лада».
Расплатившись с таксистом обычными рублями (бумажник с царскими ассигнациями исчез, как и сюртук), вышли.
Был поздний вечер. В небе зажглись яркие звезды. Людей на улицах мало. Вино еще стучалось в сердце и голове.
— Пойдем писать вторую повесть, — сказала Муза. — Ты готов?
— Я, как пионер — всегда готов!
…Барсик спустился со шкафа и спал на столе у печатной машинки.
— Нужно заправить бумагу. Дай мне один листок, а сам загрузи пачку в принтер.
— Сколько листов?
— Не знаю. Как пойдет. Грузи побольше.
Включил принтер и вставил в лоток толстую пачку листов. Зажегся зеленый огонек — принтер готов отпечатывать их фантазии.
Муза прокрутила барабан пишмашинки и заправила один лист.
— Все готово! Выключай свет и иди ко мне.
— А Барсик?
— Что, он меня голой не видел, что ли?
— А меня?
— Ну вот и увидит. Если проснется.
Серж выключил свет и подошел к Музе. Обнял, прижал к себе и поцеловал в губы.
— О чем сегодня будем писать? — спросила она.
— О любви.
— Есть интересный сюжет на примете?
— Найдется.
Муза скинула курточку и спортивные брюки, оставшись в трусиках и лифчике.
— Сегодня мы сменим дислокацию, и это повлияет и на ход сюжета. Иди ко мне.
Серж разделся, бросив одежду на пол. Развернув Музу спиной, прижался окрепшим фаллосом, обхватив обеими руками за талию. Одна рука скользнула вниз, под резинку трусиков.
— Э нет, — Муза мягко высвободилась. — Мы сменим позицию. Мы вообще-то повесть пишем, а не просто трахаемся. Мы будем экспериментировать.
Подошла к столу и села, свесив ноги.
— Идем.
Он положил руки на ее бедра. Муза притянула его к себе, обхватив ногами.
— Начинай, — сказала и впилась в его губы, как вампирша.
Вошел в ее лоно и стал ритмично двигаться. Отчетливо застучала печатная машинка. Повесть писала сама себя.
Барсик проснулся и наблюдал за происходящим. Уши его подрагивали при каждом стуке литер по бумаге.
«Давай, давай, еще, еще, — шептала Муза. — Пиши, пиши, пиши, пиши!»
Остро отточенные, как клинки, ногти заскребли по спине, он усилил натиск. Муза, откинулась на спину и вцепилась пальцами в края столешницы. Барсик сидел на другом столе рядом со стрекочущей машиной и продолжал следить за ними.
Серж подался вперед и обхватил ладонями ее груди. Муза издала долгий стон и сжала ноги сильнее, при каждом движении подталкивая его тело.