Потом он, как хищный зверь в зарослях, притаился за опущенными ресницами и наблюдал, как пульсирует жилка на ее шее, как блестит влажная ложбинка у нее на груди. Он почти не дышал, боясь нарушить этот хрупкий баланс в своей душе. Ему казалось, если сейчас она встанет с постели, он тут же рухнет вниз в реальность, как чаша весов, лишенная противовеса.
Лиза медленно натянула простыню до подбородка и проговорила едва слышно:
— Ты не спишь, не притворяйся…
— Не сплю.
— А почему ничего не говоришь?
— Я думаю…
Она не стала спрашивать, о чем он думает и, стянув с него простынь, обмоталась ею.
— Я в душ.
Она ушла, а он остался лежать нагишом, стараясь закрепить в памяти эти быстро ускользающие ощущения еще хотя бы на какой-то промежуток времени.
Они сидели в кухне при мягком свете бра, висевшим над столом. Влад старался много говорить, чтобы не поддаться искушению анализировать происходящее. Лиза слушала, внимательно глядя ему в глаза, как примерная ученица. Иногда она загадочно улыбалась, опустив взгляд.
— Что у тебя с работой? — вдруг спросила она будничным тоном. Так спрашивают жены у мужей за завтраком.
Влад скривил лицо, как от случайно укушенного кислого яблока.
— Не напоминай даже.
— Не буду, извини.
— Я, похоже, влип по-крупному с работой, — пояснил он. — Вот теперь надо собраться с силами и запустить, как говорят, новый проект.
Лиза удивленно склонила голову.
— Ты решил уйти из литературы?
— Нет. Увы, на такое я не способен. Я ведь ничего не умею, кроме как сочинять. Совершенно неприспособленный к жизни человек, хочу тебя разочаровать сразу.
— Ну вот. Сначала, значит, очаровываем, а потом — здрасьти, ни к чему не пригодный, — рассмеялась она.
— Зато честно, — кивнул он. — Более того, я и в своей сфере, как оказалось, мало что понимаю. Мне сейчас позарез нужна мелодрама. То есть, хочу сказать, что я нанялся писать мелодраму.
Лиза восхищенно цокнула.
— Действительно, смело. Хотя жанр-то пустяшный.
— Считаешь? Не знаю, может, ты и права. Только не мужское это дело.
— Тогда зачем нанимался?
— Сдуру, — непринужденно ответил он. — Соблазнили гонораром. Продался, короче.
— Ну что ж, деньги дело не последнее в нашей жизни. Куда ж без них. Тем более что с твоим режиссером уже не поработаешь. Печально. Ведь в последний момент он согласился на сценарий.
Влад не отозвался на эту реплику, лишь сухо заметил:
— Мне неизвестно, о чем он хотел со мной поговорить.
Некоторое время они молчали. Эта пауза, возникшая после упоминания о Павлове, разрушила канву разговора. Образовалась брешь, которую Влад не знал, чем заткнуть. Все что угодно, только не о смерти Павлова!