«Тебе был всего годик, а мне только исполнилось шестнадцать, — шептала Вила дочке, пока Лас, приемный отец Аланы, спал. В глазах Вилы стояли слезы. — Я прислуживала на кухне, помогала матери, как ты помогаешь мне. Но там была совсем другая кухня. У герцогов Вертерхардов был громадный замок, высокие белые стены, острые башни, сотни комнат… Такой красивый! Таких больше нет. Он был как будто из мира Света. Стены переливались перламутром, камень дышал, я любила прислоняться щекой к кладке — и ощущать ответное тепло. Теплые камни, даже ночью, представляешь? О них можно было греться в морозы. Я знаю, они специально так сделали, чтобы никто не мерз. Их очень любили. Никто и никогда не предал бы их.
Все произошло так быстро. Я до сих пор не понимаю. Я была в подвале, когда все началось. Камни содрогнулись, будто кто-то из-под земли ударил в фундамент, а потом еще и еще. Но стены устояли, только вибрировали, как колокол, и это гул был таким невыносимым, что мы все попадали на землю, закрыли уши руками. А когда звук прекратился, многие остались лежать без сознания. А я выбежала посмотреть, что происходит. И во внутреннем дворе увидела… их. Они лежали на снегу, кровь была у них на лицах, тянулась сразу из глаз, носа, ушей и рта… Такие жуткие красные ручейки. И их дети были мертвы, все до одного, все пятеро. Там же, рядом, прямо посреди клумбы, будто кто-то выложил их аккуратно, по росту. Вокруг никого не было. Они не дышали, и к ним было очень страшно подходить. Я побежала в галерею, где должна была убирать лавки моя мама… Она тоже… — Вила рыдала. — И другие слуги, которые убирались там, тоже… И никого. А потом я услышала крик ребенка. Я нашла тебя в снегу, кто-то закопал тебя вместе с люлькой. Твоя мама… она была очень доброй и хорошей женщиной. Она много раз помогала мне. Я боялась, что меня найдут, но не могла тебя там оставить. Никто за нами не гнался: после исчезновения белой семьи, до безымянных слуг никому не было дела, но я все равно бежала, не останавливаясь. Черные искали виноватых, они покарали красных. Я думала, черные решат, что и я к чему-то причастна, раз смогла выжить, и заберут меня, а ты погибнешь от голода. Было очень холодно, я останавливалась на ночлег в хлевах, пока не добралась до Желтых земель. Ты представляешь, какие морозы стоят зимой на севере? Я думала, мы замерзнем до смерти. Но этот амулет, — Вила показывала Алане на спрятанный у сердца приемной дочки серебряный змеевидный крест, — он сохранил тебе жизнь».
И родная мать Аланы, и Вила — обе они были служанками Вертерхардов. Верность хозяевам — великая добродетель, служение им до конца — единственный выбор. Так всегда говорила мама. Не значило ли это, что теперь придется покинуть уютные Зеленые земли, приютившие, подарившие кров и новую, единственную, жизнь? Алана с трудом могла себе представить, как могла бы она бросить мастера Оливера, его непутевых детей и даже капризную Флору. И уж тем более, как она сможет жить без друзей, без меланхоличного, но такого чуткого Вэла, без неунывающей Виары.