От других красных дат Новый год отличается тем, что не поддается разоблачению, мистификации, профанации. Он не уступает позорящему насилию прилагательных, как это случилось с крестинами после того, как они стали комсомольскими. Если годовщины вождей, государств и режимов жмутся к выходным, как двоечники, то Новый год не переносится – никуда, никогда, ни за что. Служа источником календарю, он не считается с похмельем, а служит его причиной.
Сила Нового года в его непоколебимом постоянстве. Укорененный в мерной смене дней, он – гарант того высшего порядка, что просвечивает сквозь хаос обыденной жизни и освещает ее. Мир непознаваем, пути неисповедимы, будущего нет, но есть Новый год, и нас греет уверенность, что, где бы он нас ни застал, мы встретим его бокалом.
Сдавшись календарю, мы обмениваем анархическую волю произвола на дисциплинированный азарт игры. Прекрасно понимая смехотворную условность ее правил, мы не смеем их нарушить, потому что они составляют и исчерпывают игру: если в футбол играют руками, то это не футбол.
Человек, писал Платон в седьмой книге своих “Законов”, “выдуманная игрушка бога, и по существу это стало наилучшим его назначением”. Мы следуем ему, когда вышедший из елки дух торжества переносит нас в запредельную реальность праздника, где атеизм без берегов смыкается с религией без веры. Этот древний культ ничего не требует и ничего не обещает, кроме того, что дает: внерассудочную и бескорыстную радость новогодних ритуалов.
Участвуя в новогодней литургии, мы помогаем свершиться космическим переменам даже тогда, когда в них не верим. Все, что мы делаем истово, но не всерьез, обязательно, но понарошку, зная когда, но не зная зачем, называется суеверием и является первой, предшествующей всем другим верой.
Раз в году ее мертвый язык оживает в новогоднем тосте. Булькает водка, шипит шампанское, взрываются хлопушки, осыпая салаты конфетти, и мы торопим секундную стрелку, приближающую себя к 12-ти, а нас к смерти, чтобы восторженно приветствовать священный миг за то, что он, ничем не отличаясь от остальных, позволяет нам участвовать в мерном шествии вселенских ходиков: с Новым годом!
Нью-Йорк
1992–2022