То есть он ни при чем. Стоит, общается. А тут — малец сам все выдумал и сам пришел в ярость. Видимо, свербит где не надо, вот и чудятся намеки. Именно на этом построил свой план бывший вор. Однако мальчишка оказался куда изощреннее (о навыках риторики своего визави Ма благополучно позабыл) и обратил словесное оружие против него. Да еще с такой искусностью, что обзавидовалась бы сразу вся их "образованная" часть отряда, в лице Уру, Ваня и Юлвея.
Вот и решил Иккагецу закончить все банальной дракой. В конце-концов, кто сильнее — тот и прав. Особенно в их обществе. Ма уже имел опыт отсидки и знал: в таких случаях, если у человека нет серьезного покровителя, то все склонны верить именно победителю. Никому не нужна справедливость, а победителей — не судят. Судят побежденных, притом без малейшего к ним снисхождения.
Вот только сейчас именно Ма стоял перед скалящимся мальцом на коленях, а тот даже не запыхался. Лишь возвышался над ним со спокойным, невозмутимым лицом. Лишь в глубине глаз слабо мерцало презрение к нему, Иккагецу. Да в уголках рта играла насмешливая улыбка, кое-как сдерживаемая победителем.
"Ненавижу, ненавижу тебя, урод!" — Вспыльчивый вор окончательно потерял над собой контроль. Он не мог переспорить Стаса, не мог надавить на него, не мог настроить против мальчишки коллектив, хотя и пытался. Не мог даже побить его, несмотря на разницу в возрасте. Но в его руках все еще оставался один козырь.
Иккагецу взревел, рывком вскочил на ноги, не обращая внимания на отбитое ударом бедро, и выхватил из-за широкого рукава самодельный нож.
Надо сказать, что за оружием в Форте следили. По крайней мере, в руках новобранцев. Его запрещали брать просто так: только в бой или на тренировки, причем за нарушение приказа отвечал лично десятник, да по всей строгости местных жестоких законов. Вот только некоторые из ссыльных все же находили в себе достаточно находчивости (или глупости), чтобы обойти строгий запрет.
Вот и Ма улучил момент. Как-то раз, бродя ночью по отведенной новобранцам части Форта, он наткнулся на устроивших себе пикник старожилов. Тем удалось не то купить, не то поймать аж целого кабана, и они радостно употребили его под хохот, горячительные напитки и радостные взвизги аж целых двух женских голосов.
Иккагецу тогда так и не нашел в себе мужества попытаться украсть или выклянчить кусочек. Зато он приметил небольшой осколок бедренной кости, оставшийся после разделки туши. Пирующие забыли, не захотели унести его с собой или просто не разглядели в тенях от костра.