Гилас ни разу не видел такую штуку, но вспомнил рассказы Зана. «Некоторые используют удила, – с глубоким презрением говорил мальчик из Арзавы. – Но мы – никогда! Мы обходимся без них. Удила нужны только плохим наездникам, иначе все увидят, что всадники они никудышные».
– Давай-ка уберем у тебя изо рта эту штуку, – пробормотал Гилас.
Продолжая тихонько успокаивать Свирепого, мальчик одной рукой прикрыл коню глаза, а второй стянул ему через голову узду, потом осторожно вытащил удила.
Свирепый ошеломленно замер, будто не верил своему счастью. Конь следил, как мальчик набросил узду на руку и пошел к ручью.
Гилас ножом отрезал ненавистные удила и убрал их в мешочек: вдруг для чего-нибудь пригодятся? Гилас как следует прополоскал узду и почистил ее песком, чтобы уж наверняка отбить запах Воронов. Наконец Гилас потер узду руками, чтобы кожа пропиталась его запахом, и повесил ее на ветку: так Свирепый постепенно к ней привыкнет и сможет обнюхать ее, когда захочет.
А после этого дела быстро пошли на лад: Гилас на такой успех и не надеялся. Когда мальчик отправился собирать травы, Свирепый глядел ему вслед, а стоило Гиласу вернуться, как жеребец подошел к нему и стал щипать траву рядом. К вечеру Свирепый дал Гиласу положить на свои рубцы припарку из глины, смешанной с кашицей из полыни, а нанести желтую мазь Болотников на коросту вокруг рта коня оказалось проще, чем ожидал Гилас: похоже, жеребцу понравился ее вкус.
А еще коню понравилось, когда Гилас почесал ему шею. Ну а когда мальчик распустил гриву коня, которую Вороны заплели в чересчур тугие косы, радости и вовсе не было предела. Свирепый не дергался, лишь отмахивался хвостом от мух, а когда Гилас закончил, по всему телу коня от носа до хвоста пробежала приятная дрожь. Он повалился на землю и стал кататься по траве, вскидывая в воздух копыта и с наслаждением фыркая.
К тому времени уже почти стемнело, но для того, чтобы построить простой шалаш из веток, Гиласу света хватило. Вороны еще далеко, продолжить путь можно и завтра утром.
Мальчик с ног валился от усталости, но спал он плохо: голова разболелась еще сильнее. А когда Гилас просыпался, тихое размеренное дыхание и взмахи хвоста ночевавшего рядом с шалашом Свирепого действовали на него успокаивающе.
На следующее утро Гилас натер узду остатками мази Болотников и дал коню ее понюхать. Конь не дрогнул, и мальчик надел узду ему на голову.
Свирепый отступил чуть в сторону, но этим и ограничился. А когда Гилас сделал пару шагов вперед, конь позволил ему себя вести. Некоторое время спустя он разрешил Гиласу осторожно вскарабкаться на свою спину.