— Спокойнее, — ухмыльнулся он и подобрал игрушку, быстро нащупав в ней твердый предмет. Вскрыл инопланетянина по шву и достал телефон. Акчан, проинструктированная мужем, предусмотрительно держала сим-карту и аккумулятор отдельно от мобильного.
Когда он отобрал у нее телефон, Акчан будто потеряла последние силы. Она догадалась, что причина сегодняшнего ночного вторжения не в дяде, а все-таки в муже.
Секо позвал бойца, стоящего все это время за дверью как безмолвный и промокший под дождем страж. Передал ему сумки курдянки, а ее повел сам, крепко ухватив повыше локтя. Они спустились к площадке, где их ждали машина и Авдалян.
Пока курдянка с детьми усаживалась в заляпанный грязью джип, Секо отвел Шивана в сторону.
— Ты поаккуратнее с ней, — посоветовал телохранитель. — Она решила, что ее уничтожат, терять ей нечего и ради детей может пойти на любую крайность. Переубедить ее невозможно. Проводник будет вас ждать. Он иранский контрабандист, нами хорошо прикормленный. Заплатят ему за этот переход прилично, так что тут никаких неожиданностей ждать не приходится. Что с паспортами?
— Обижаешь, — Авдалян хлопнул Секо по плечу. — Я вернусь, как только будет ясно, что она успешно перешла границу.
За последние несколько лет позиции Авдаляна укрепились не только в русском батальоне, но и в РПК. Он был вхож к руководству. Карайылан единственный знал, что Шиван человек, имеющий связь с российскими спецслужбами и дорожил этим контактером. Поэтому просьба задержать Карвана до выяснения обстоятельств ради безопасности не только РПК, но и YPG, не вызвала у руководителя партии особых вопросов. Более того, ее оценили по достоинству. Помощь от русских курды принимали охотно. Карван один из старейших командиров, но малейшее подозрение в сговоре с любыми спецслужбами приводило к жесточайшим проверкам. На этом незыблемом правиле держалась вся система безопасности. Карвана решили пока что не прессовать, как и просил Авдалян.
— Думаю, завтра к вечеру буду в лагере. — Авдалян сел за руль.
Акчан сжалась на заднем сиденье, облепленная напуганными детьми. Девочка прижимала к себе медведя с распоротым животом, как тяжелораненого. Дети тут привыкли видеть изувеченных войной людей.
Дождь усилился, темнота окутала машину, залепила окна, дворники не справлялись, сметая налипавшие листья, сбитые ветром. Секо ошибся, Акчан не собиралась нападать. Она решила, что Салар уже мертв и ей надеяться не на что. Увезут подальше от лагеря и прикончат в лесу. А вещи разрешили взять, чтобы успокоить, чтобы не подняла шум там, в лагере. Никто никогда их не найдет, останутся только несколько холмиков под опавшими солеными, как слезы, листьями тамариска.