Госпиталь Аренсбурга был неплохо оснащен оборудованием и подготовленными специалистами. Много медработников эвакуировали сюда из военно-морского госпиталя Либавы. И все равно, госпитальные мощности Аренсбурга уже не справлялись. Потому раненых отправляли дальше. Тех, кто, по заключению врачей, был более транспортабелен, грузили на транспортные пароходы и отвозили в Таллин. А тех, кто нуждался в срочных операциях, эвакуировали санитарными самолетами в Ленинград. Лебедев подумал, что если так пойдет и дальше, то Ленинград скоро превратится в медицинскую столицу страны. Потому что Москва находится далеко от линии боевого соприкосновения, а Ленинград расположен довольно близко. Причем, уровень развития медицины в городе ничем не уступает московскому.
Лебедев попрощался с шофером, который подвез его почти вплотную к борту двухмоторного санитарного самолета, выкрашенного в белый цвет, с большими красными крестами по обеим сторонам фюзеляжа. Лебедев, как и в свой прошлый перелет вместе с ранеными, разместился в хвосте салона на жестком откидном стуле. Кроме него, раненых сопровождала немолодая медсестра, которую санитары, заносившие носилки внутрь, называли Валентиной Петровной. Медработница находилась на противоположном конце салона самолета, притулившись рядом с кабиной пилотов. Все остальное пространство занимали тяжелораненые, лежащие на брезентовых носилках.
Неожиданно Лебедев узнал кое-кого из них. Перед ним на полу внутри самолета лежал Павел Березин. А следующие носилки занимал каперанг Малевский. Пашка очнулся и бормотал что-то невразумительное в бреду. Малевский же лежал тихо с открытыми глазами. Странное стечение обстоятельств свело их на этот раз вместе не на боевом корабле, а в санитарном транспорте.
— Держитесь, друзья, я с вами. Как только долетим, расшибусь в лепешку, но организую для вас самое лучшее лечение, — попытался подбодрить боевых товарищей Александр.
Малевский в ответ лишь моргнул и слабо улыбнулся. Похоже, что сил на разговоры у каперанга совсем не осталось. Пашка же продолжал бормотать какую-то ерунду в бреду себе под нос. Саша разобрал только фразу: «Вижу след справа по борту. Торпедная атака». Из чего Лебедев заключил, что комсомолец все еще ведет бой на эсминце в своем воспаленном воображении. Саша в этот момент прикидывал, что первым делом попросит отца определить этих двоих под надзор самых толковых ленинградских врачей. А еще Сашу мучила совесть, он ругал самого себя, что даже и не подумал позаботиться о судьбе собственных раненых товарищей с эсминца. И, если бы не стечение обстоятельств, то мог даже и не вспомнить о необходимости их немедленной эвакуации в Ленинград.