— Красота — жизнь!
В сущности, для него только сегодня совершенно окончилась война и всякие контакты с нею.
Фрау Гертруда внесла для Жени тарелку, прибор, затем принесла жаркое — в этот день меню составлял кто-то другой, не Густов.
— Пошалуйста, лёйтнант! — проговорила она и улыбнулась.
— Веселая она у вас, — заметил Женя.
— Когда как, — сказал Роненсон.
А Женя стал рассказывать про немцев, с которыми, общались разведчики в деревнях:
— Даже странно как-то. Встречают без всякой опаски, приглашают в дом. Конечно, побаиваются нас, все ждут, когда мы начнем какие-то операции против них, но и про колхозы тоже спрашивают. Значит, собираются жить, а не помирать, раз колхозами интересуются. В общем — люди как люди…
Когда принялись за кофе с молоком, дверь в столовую широко распахнулась и через порог перегнулся своим длинным туловищем связной Василь.
— Германы идуть! — крикнул он.
— Какие германы? — спросили его сразу несколько человек.
— Та фрицы ж! Дюже много.
Офицеры повскакали с мест и кинулись к окнам. Майор Теленков расстегнул на ходу свою блестящую, довоенной кожи кобуру.
— Это пленных ведут, — сообщил Женя, первым, как и подобает разведчику, оказавшийся у окна.
— Интересно, интересно, — проговорил Полонский, доставая из кармана свой рисовальный альбомчик и направляясь быстрым шагом к выходу.
— Стоит посмотреть, — сказал и Горынин.
Немцы шли по четыре человека в ряд — все равно как с работы или на прогулку. Шли в ногу. Несколько человек в разных местах наигрывали на губных гармошках что-то ритмичное и легкое, другие подсвистывали гармошкам — и довольно браво. На выбритых лицах и в глазах немцев не замечалось уныния. Может, они хотели всем показать, как умеет немецкий солдат переносить даже поражение, но главное было, конечно, в том, что эти люди отлично знали теперь: впереди у них — не смерть. Пусть лагерь, пусть даже Сибирь, но не смерть. Так что марш-марш от смерти! Ко всем чертям смерть и войну!
На тротуарах все больше появлялось цивильных немцев — женщин и подростков. Вначале они продвигались от своих домиков к тротуару с боязливой неуверенностью, все равно как по заминированным дорожкам шли, но, когда с первыми ничего не сделалось, стали смелеть и другие. Они еще не знали всех правил поведения при новых властях, но не сомневались, что такие правила где-то изложены, познавать же их приходилось пока что вот такими пробными, разведывательными шажками: прошла одна женщина — значит, можно и остальным, не останавливают — значит, не запрещается. А выйти на тротуар хотелось! Многих женщин магически влекла, манила робкая, как они сами сегодня, надеждинка: не увижу ли своего? Каждой солдатке почему-то думается, что если гонят мимо дома пленных, то среди них может оказаться и ее муж… Впрочем, нередко так и случалось. По крайней мере — в России.