— Прошу к столу, братья-славяне, — повторил майор, — и прошу, по возможности, без лишнего шума, а то набегут печенеги… во главе с Нехаевым.
— Пожелание принято! — за всех ответил Полонский.
И все начали придвигаться, прилаживаться к закуске, разговор сразу приобрел сугубо прикладной характер: «Кому доверим разливать?» — «Надо думать — старшему по званию». — «Вот колбаса от дяди Сэма, вот хлеб. Хлеб — экономить, потому что его маловато, а на кухню идти мокровато». — «Хлеб можно и нюхать — не обжираться же мы тут собрались!» — «Точно сказано!» — «Итак, за победу… мы уже пили, — выпьем сегодня за победителей!»
Была поднята первая рюмка.
После нее наступила известная задохнувшаяся тишина, ибо во фляге был спирт, и людям надо было сперва сделать глубокий — может, и вправду с хлебушком у носа — вдох, через некоторое время — полный («ы-ых!») выдох, и только вслед за тем появлялась у них некоторая способность ко взаимному общению. Ж-жуткая, если подумать, штука этот спирт, и как его русские потребляют — уму непостижимо. Страдальцы, герои, мученики! — больше ничего не скажешь.
После первой, как известно, всерьез не закусывают и много не говорят, так что сразу было налито по второй. А настоящая застольная беседа началась, в общем-то, после третьей. Зато уж потекла она сразу легко и привольно, не придерживаясь определенных рамок и берегов, совершая быстрые повороты и отклонения, охватывая широчайший круг вопросов. Упоминалось то армейское начальство, неспособное отправить на родину столь необходимых ей резервистов, то поминалась в разных аспектах война, принесшая столько бед и страданий, но и кое-чему научившая. Не забыта была и немецкая нация, о которой столько говорилось в ходе войны, но, как видно, придется еще говорить и после… В этом месте Дима Полонский совершил одно из неизбежных в подобной беседе отклонений и спросил, не слышал ли чего Коля Густов о фрау Гертруде, а Коля, оказывается, кое-что слышал.
— Представляешь, она прятала у себя на чердаке мужа-фашиста! — стал он рассказывать. — Про это как-то пронюхал наш Александров из «Смерша» и выманил этого субчика на волю; говорят даже, что фрау Гертруда сама послала своего мужа в комендатуру после мирной беседы с Александровым.
— Это не потому, что Александров, а потому, что у нас она поработала и перевоспиталась! — вставил Полонский.
— Может быть, — согласился Густов. — Но муж ее тоже вроде помог нашим: через него Александров напал на след какого-то крупного и опасного фашиста, стал искать, ездил к английской зоне и поймал… или другие поймали, но, в общем, тип совершенно фашистский. Когда его раскололи, он разошелся вовсю и начал плести, что национал-социализм еще возродится, как эта птица…