— Всё? — выдавила я.
— Про странников, про магию, про Приглашения. Всё, что мне известно. Не сочти это за попытку искупить вину — я дай бог возмещу тебе за всю ложь и недомолвки. Но, какими бы проблемами это ни обернулось, я больше ничего не утаю. Обещаю, — произнёс он с неподдельной честностью. — Ну, что скажешь? Выслушаешь меня?
Кое-как совладав с собой, я кивнула.
Юлиан прибрался и снова сделал нам чай. Он не спешил, а может, и специально медлил, давая мне время собраться. И в этом тягостном ожидании мной вдруг завладел страх. Чего я боялась? Что не вынесу правды или что поплачусь за своё любопытство?
— Ты колеблешься, — заметил Юлиан. — Я не стану рассказывать, если ты передумаешь.
— Вечно вы оставляете выбор за мной. Нет бы взять и выложить всё как есть, раз уж захотелось. Зачем так осторожничать?
— Причин много. — Он покрутил чашку, но к чаю так и не притронулся. — Счастье в неведении. Рыцари знают это лучше, чем кто-либо.
Однажды Рут говорила нечто подобное. Имела ли она в виду то же, что и Юлиан?
— Расскажи. Расскажи мне всё.
Он шумно выдохнул.
— Для начала… этот браслет больше не носи. Ты его от Рея получила, верно?
Я кивнула. Кисть потяжелела, а тонкий ремешок, казалось, так туго перетянул запястье, что оно затекло.
— Рыцари ничего не дарят просто так. В браслет метка, чтобы отслеживать местоположение. Видимо, Рей решил перестраховаться из-за твоего внезапного переезда. Сегодня ты едва избежала допроса.
Я подумала, что помещать метку в браслет ненадёжно. Потом вспомнила его странный, почти мистический магнетизм, вспомнила, что в то утро надела его по собственной инициативе. А если бы не надела, то он бы до сих пор лежал на дне моей сумки — значит, меня бы всё равно обнаружили.
— Пока что не снимай его. Сделаешь это, когда вернёшься домой. Но не избавляйся, просто закинь поглубже в какой-нибудь ящик и притворись, что забыла.
— И это поможет? — процедила я. — Вы ведь, наверняка, ещё как-нибудь за нами следите, да?
Юлиан горько усмехнулся.
— Прослушиваем телефоны в общежитии. И агентство тоже прослушиваем.
Язык онемел. Вот почему Мария запрещала нам разговаривать о прошлой жизни. Взгляд лихорадочно забегал по кухне, из угла в угол, от стены к стене.
Юлиан дотронулся до моей руки.
— Не бойся, здесь нас не прослушивают. Можешь говорить свободно.
От прикосновения по коже пробежал холодок, и я отняла руку. Тело проняла дрожь. Юлиан пристыженно потупился, снова обхватив пальцами чашку. И как раньше меня не раздражала его бесхарактерность?
— Зачем вам всё это? — наконец осмелилась я подать голос. — Работа под прикрытием, слежка — одних инспекций вам недостаточно?