Филип в который раз перечитал записку.
Четыре часа миновало с тех пор, как за кустами загудел мотор «Ленд Крузера» и светящийся мальчик укатил совершать подвиги.
От волнения раскалывалась голова. Стоило признать, раскалывалась она и от утомления. К полудню Филип поймал себя на том, что откровенно клюет носом, уронив подбородок на грудь. Даже в самую лютую чертову неделю он дремал по десять минут за ночь. Недостаточно, чтобы отдохнуть, но хватит, чтобы превратиться в ракшаса.
Организм был истощен. Кратковременная память подводила.
В какой-то момент он засомневался: кого именно он стережет? Вилму и… Оксану? Нет, Вилму и Камилу.
Черт возьми!
Он ударил себя по щеке.
«Соберись-ка! Вилма мертва».
Филип дробил зубами кофейные зерна и часто умывался.
«Меня зовут Филип Юрчков, я не спал сто двадцать шесть часов. Является ли это рекордом? Что говорят английские ученые?»
Филип топнул ногой в ботинке по сердцевине кострища. Зачерпнул горсть остывшего пепла.
А что, если силы ему давал Корней? Будто аккумулятор, подзаряжающий батарейки. И как только Корней уехал (сбежал), замигала одинокая черточка в углу экрана. Энергия вытекла.
Филип навестил мирно спящих женщин. Поговорил с ними, рассказал о поступке Корнея. «Подлом поступке», – уточнил он.
Дом Альберта наводнили тени. Печь остыла. Кто-то чужой бродил по двору.
Филип вывалился на крыльцо, сжимая в руке топорик. Прикоснуться к автомату он так и не смог. Тени сужали кольцо.
– Я не сплю! – прохрипел он. – Не подходите, я еще не уснул.
Сосны колыхались на ветру. По озеру скользила рябь, гарцевали водомерки. Женщина в голубом платье стояла в десяти метрах от дома. Обхватила себя руками, словно продрогла. Рыжие волосы падали каскадом на голые в веснушках плечи.
– Яна… – прошептал Филип.
Топорик стукнул обухом о настил.
– Здравствуй, мой мальчик.
Он узнал платье, длинное, до пят, они купили его в Берлине, где у Филипа была выставка.
Глаза травянисто-зеленого цвета источали нежность. Печальная улыбка ранила в самое сердце.
Филип приблизился.
– Ты умерла, – сказал он.
– Не здесь. – Яна коснулась его лба. Филип перехватил запястье, ощупал. Теплое, настоящее, без ужасных надрезов. Родинки, рыжие точки, шрам – в детстве Яну укусила собака. Филип застонал, прижимая ладонь жены к губам.
Запах развеял сомнения. Так пахло из гардероба долгое время после ее смерти. Обонятельный призрак, поселившийся в вещах. Филип обрызгивал квартиру духами Яны, а когда духи закончились, купил новые флаконы. (Продавец сказал: «Вашей жене понравится».)
Он шагнул навстречу фантому.