– Номер занят.
– Номер полиции? – переспросил он. – Сто пятьдесят восемь?
– Да, короткие гудки.
– Чушь какая-то.
Корней снял с вешалки рубашку.
– Я звонила раз десять. Это, наверное, из-за тех беспорядков.
– Из-за чего?
– Что-то происходит. Будто война началась. По всей Европе. И в Украине тоже, мне писали друзья из Харькова. Массовые убийства…
От информации мозг плавился.
– Корней, она снова царапается в дверь!
– Я выхожу из дому. Буду у тебя через десять минут.
– Подъездный код – один, два, три, четыре. Первый этаж, вторая квартира.
– Хорошо. Жди.
Корней зашнуровался и выскользнул из квартиры.
Что она подразумевала, говоря о войне? Это какой-то розыгрыш, не иначе.
Он отринул лезущие в голову картинки: черные флаги «Исламского государства», смертники, увешанные тротилом…
На лестнице кто-то стоял.
Корней замер – фантазия пририсовала человеку бороду и тюрбан. Но он напряг зрение, и примерещившийся боевик оказался всего-навсего соседом.
– Дядь Жень? Вы чего не спите?
Сосед пожал плечами. Поднял руку: в кулаке был зажат кухонный нож.
Опережая вопросы, дядя Женя прыгнул, перемахнул через перила, как заправский паркурщик. Корней отшатнулся к стене.
Сосед приземлился на площадку. С мерзким хрустом сломалась его нога. Осколок кости натянул кожу над щиколоткой. Банный халат распахнулся.
Корней потерял дар речи.
Дядя Женя извивался в трех метрах от него. Но не кричал – похоже, он вообще не чувствовал боли. Отекшее восковое лицо сохраняло убийственное спокойствие. Расширившиеся до предела зрачки шарили по Корнею.
«Как так?»
Хотелось вернуться в квартиру и запереться на ключ. Но вместо этого Корней заставил себя идти. Прислонившись к стене, он протискивался мимо соседа.
Дядя Женя выпростал к нему руку. И быстро-быстро застучал ножом по бетону. Лезвие цокало – звук отдался тошнотворным эхом в кишках.
– Я позвоню в скорую.
Эти напутственные слова словно щелкнули тумблером, и память выдала картинку: Сектант, калечащий себя.
А затем: Оксана, нависшая над диваном. Расширившиеся зрачки.
«Лунатизм!» – осенило Корнея. Пускай это ничего не объясняло, но и Сектант, и дядя Женя были лунатиками.
Ночной ветерок взъерошил кудри. Стыд за то, что он оставил раненого соседа, испарился, как только Филип увидел Бабушку Догму. Грузная старуха шла к нему походкой носорога. Будто давно караулила возле подъезда и очень соскучилась. Она приготовила подарок: бутылочную розу с ощетинившимися острыми краями.
«Может, это сон? – спросил себя Корней. – Может, я наконец научился смотреть сны, и они именно такие?»
Бомжиха ускорила шаг.