«Лучший день в жизни», – подумала она.
Ее мозг выплеснулся на кафельный пол.
Ванкувер…
Лунатик выбрался из-за грустного, обронившего свои рога троллейбуса. Поводил одутловатой мордой, как пес, вынюхивающий пищу. И упал замертво.
Дюпон ухмыльнулся. Вынул изо рта сигару и стряхнул пепел в мраморную чашу.
– Что за звуки, мышонок? – спросила его супруга. Она фотографировалась в гостиной, позировала обнаженной у зеркала.
– Не было никаких звуков, мышка.
Над небоскребами сияла аппетитная луна. С высоты тринадцатого этажа Дюпон видел проспект, брошенные как попало автомобили. Возле троллейбуса валялось шесть трупов.
В бокалах пузырилось шампанское. Сидя на балконе над беснующимся городом, Дюпон ощущал себя прекрасно. Что там, он ощущал себя королем!
Наметанный глаз охотника уловил движение ниже по улице. Дюпон заглянул в прицел. Оптика, снабженная функцией ночного видения, отыскала зеленоватую фигурку. Лунатик ковылял по тротуару.
– Мышонок, я закончила.
– Хорошо, мышка.
Дюпон нажал на спусковой крючок. Крупнокалиберная снайперская винтовка харкнула свинцом. Глушитель подавил шум выстрела. Череп сомнамбулы – девочки лет семи – взорвался, как арбуз.
Дюпон почесал в паху. Отхлебнул ледяное шампанское.
Супруга вышла на балкон – с такой же винтовкой в руках. Грудь, чудо пластической хирургии, возбужденно вздымалась. На жене были лишь бусы и чулки. Шалунья разрисовала лаком для ногтей ствольную коробку винтовки – намалевала сердечки и «пацифики».
– Ты же никого без меня не убивал?
– Ну что ты.
Жена села голой попкой (вторым хирургическим чудом) на пуфик.
– Никого нет, – капризно сказала она.
– Скоро придут.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Я люблю тебя, мышонок.
– А я – тебя.
Они поцеловались, счастливые и хмельные.
Мир трещал по швам.
Знаменитые актеры, спортсмены, политики присоединялись на улицах к ордам сомнамбул. Стрелки́ из жаворонков были посредственные, но в ближнем бою их пистолеты, винчестеры, отобранные у полиции автоматы обильно сеяли смерть. Впрочем, предпочтение отдавалось холодному оружию. Постреляв, жаворонки выбрасывали пушки и искали колюще-режущие предметы.
Морфей и Танатос шагали рука об руку.
Бункеры, армейские части, Пентагон были взяты изнутри. Напряжение морило тех, кто обещал себе держаться трое суток. Не каждый способен убить родителей или друзей, да и просто незнакомого человека, беспечно идущего навстречу.
Но очаги сопротивления существовали по всему миру. В мексиканском картеле и в бразильском публичном доме люди заколачивали окна, утешали и подбадривали друг друга. Боснийская церковь стала приютом для сотни выживших. Как и бункеры Ходжи в Тиране. И парижские катакомбы.