Зина, словно очнувшись, ощутила влажные дорожки на щеках — и тут же перед ней возник белоснежный платок. Не оборачиваясь, девушка поблагодарила герцога Мотеберского — а это именно он оказался столь любезен и предусмотрителен — и аккуратно высморкалась в платок, стараясь особо не трубить при этом. Однако по тому, какими взглядами её окинули ближайшие лорды и леди, и как усмехнулся по-доброму сам герцог — Зина поняла, что снова что-то сделала не так. Брошюрка по этикету была довольно тонкой и о том, как правильно сморкаться леди на приёме, там написано не было.
Использованный платок девушка, разумеется, возвращать герцогу не стала, а убрала в сумочку, попутно достав зеркальце и убедившись, что тушь не размазалась по щекам. Только после этого Зина смогла взглянуть в глаза сидевшему по соседству мужчине:
— Спасибо, что выручили, — произнося эти слова, девушка сама не знала, за что благодарит — за платок ли, или за подсказку насчет голоса. Наверное, за то и другое вместе.
— Не за что, — отозвался герцог. — Мой долг — помочь прекрасной леди в затруднительной ситуации.
И, хотя лицо герцога было серьёзным, Зина явственно ощутила смешинки в его голосе.
«Этот герцог смеётся надо мной? — Задумалась Зина. — Но, даже если так, видно, что делает он это не зло. Кажется, он хороший человек.»
После трогательного выступления Милены еще несколько леди изъявили желание спеть и сыграть на музыкальных инструментах — но повторить успех графини Траутской им не удалось. Понятное дело — не второстепенным персонажам тягаться с главной героиней. По роману та должна была петь после Эжении — и затмить её выступление своим. Зина решила, что, поскольку пение Милены явно очаровало всех, включая её будущего мужа — вон какими глазами герцог Ланттарский пожирает свою невесту, то ничего страшного в том, что Зина сама уклонилась от выступления, нет. Сюжет в целом не пострадал — всё идёт, как надо.
Они с Жаком Ванреллом успели еще немного поговорить, прежде, чем всех позвали к ужину. Герцог Монтеберский, как и полагается галантному кавалеру, поднялся и предложил Зине локоть, чтобы проводить девушку к столу. Зина, разумется, не стала отказываться, но, пока они шли в столовую, успела почувствовать, что герцог еле ощутимо хромает. Со стороны, наверное, это было и вовсе незаметно, но девушка держалась за его руку и чувствовала небольшую заминку перед каждым шагом и напряжение мужчины при этом.
Подведя Зину к месту, где стояла табличка с её именем, герцог помог девушке сесть, поцеловал ей руку — и отправился на своё место, которое было по правую сторону от герцога Ланттарского, занимающего со своей невестой места во главе стола. Зина же оказалась примерно в его середине. По правую руку от неё села какая-то пожилая леди, а вот слева, поменяв таблички, плюхнулся граф Даниятский.