Леснику стало почему-то не по себе. Ему вдруг вспомнилась деревенская дурочка Ефросинья, излюбленными героями рассказов которой были живые мертвецы, якобы кишмя кишащие в местных лесах. Тетка, конечно, сумасшедшая, но обладает редким даром сказительницы, и ее мрачноватые истории обсуждались всей деревней. Так вот Ефросинья утверждала, будто бы неоднократно видела в лесу странных людей – мужчин и женщин, одетых в домотканые светлые платья, и со странной походкой – медленной, ломаной, осторожной. Однажды Фроська, которой не хватало общения, ведь деревенские ее сторонились, подошла ближе и окликнула встретившуюся ей женщину. А когда та медленно повернулась, остолбенела. У незнакомки наполовину сгнило лицо, и взгляд был пустой и тусклый, как у отрезанной бараньей головы. Женщина медленно двинулась, вытянув руки с длинными бледными пальцами, к Фросе, и той непросто было стряхнуть с себя морок ее взгляда. Борис, конечно, посмеялся над этой глупой сказкой. «Если бы в нашем лесу и правда водилась такая нечисть, я бы первый ее заметил, – сказал он. – Двадцать пять лет хожу по одному и тому же маршруту!» «Так, может, стоит иногда немного менять маршрут?» – мрачно парировала Фроська. Тогда лесник со смехом пересказал байку жене Нине, а вот сейчас, много месяцев спустя, ему вдруг не к месту та история вспомнилась.
Белое платье мелькало между деревьев. Колени завибрировали, захотелось тихонечко убежать, но лесник сказал сам себе: «Что ж я, маленький?» – и пошел вперед. Сначала ему казалось, что белое платье удаляется, потом он понял: такой эффект создает ветер. Естественно, никакой мертвой женщины он не обнаружил. «Платье», оказалось просто драным куском ткани, повисшим на еловой ветке. Непонятно было, как ткань попала сюда, в болотистую чащу, но, поразмыслив, Борис списал ее появление на туристов. Он часто находил в лесу мусор, оставшийся от их пикников. Туристов лесник ненавидел. Те относились к лесу – к его лесу! – как к дешевой проститутке, которой можно попользоваться, а потом оставить в ее комнате опустошенные бутылки и использованные презервативы, целомудренно завязанные в узелок. Найденный мусор он аккуратно складывал в пакеты, нагружал в свой рюкзак и относил на ближайшую свалку.
От ткани, вероятно не одну неделю провисевшей на дереве, исходил странный запах – сладковатый, приятный. Как будто бы ее вымочили в ароматной травяной ванне. Борис замешкался – вдруг поймал себя на желании прижаться к грязноватому лоскуту щекой, закрыть глаза и постоять так хотя бы минутку.