Хунгсаг рассматривал колдуна – высокого, черного, хмурого – с уважением. Ведь самому ему потребовались годы практики, чтобы научиться с паучьей ловкостью пробираться в спутанные клубки чужих мыслей. Он учился у блаженного старца в Китае, у мрачновато-аутичного французского гипнотизера, у сибирских староверов и перуанского нагваля, который был вроде бы самым гостеприимным из учителей, но когда Хунсаг уснул в его доме, попытался полоснуть по его горлу старинным ножом. Бобогото же никогда не выезжал за пределы континента, его породившего, большую часть жизни провел в глухом лесу, и все, что он умел, досталось ему при рождении. Сильным он был. Сильным и умным. Хунсаг сразу это почувствовал.
Колдун в свою очередь рассматривал незнакомца с настороженным недоумением – как будто бы один опасный хищник втягивал трепещущими ноздрями дух другого, оттягивая момент смертельного атакующего прыжка.
– Кто ты?
Вопрос, родившийся в голове Хунсага, неопытный человек принял бы за игру подсознания. Но Хунсаг знал, что вопрос пришел извне, из устремленных на него черных глаз.
– Я приехал издалека. Неважно откуда. Мне нужна твоя помощь.
Колдун отошел на несколько шагов, туда, где у круглого стола лежала на полу, раскинув руки, Харума. Глаза ее были открыты, а остывающие губы растянула адресованная кому-то невидимому улыбка.
Безмолвный диалог продолжался.
– Это ты сделал? Убил ее?
– Это было необходимо. Иначе ты не появился бы.
– Ты знал, что она была моим другом?
– У таких, как ты и я, друзей не бывает. Не может быть друзей. Она умерла счастливой.
– Зачем же ты меня звал? – Темные глаза хмуро сверлили непроницаемое лицо Хунсага.
– Я хочу, чтобы ты научил меня. Хочу, чтобы показал, как делаешь мертвых живыми.
Бобогото расхохотался. Смех его был страшен – ликование почуявшего падаль стервятника.
– Ты глуп, если считаешь, что я стану это делать.
– Я не прошу тебя сделать это бесплатно.
– Ты глуп вдвойне, если веришь, что меня интересуют деньги.
– О деньгах я ничего не говорил.
– Что же, в таком случае, ты собирался мне предложить?
Хунсаг вдруг заметил, что бобогото разминает длинные сильные пальцы. Неожиданно вспомнился китаец, которого ему когда-то приходилось знать: тот зарабатывал на жизнь подпольными смертельными боями, и не было в мире более жестокого воина. Одним мощным прыжком он сбивал противника с ног, а потом голыми пальцами разрывал его плоть. Хунсаг хорошо запомнил руки китайца; почти женские, с узкими изящными ладонями. Было невозможно поверить, что в них таится такая сила. Своими тонкими пальцами китаец мог разрубить каменные стены и одним движением – со стороны казалось, что легким, – пробить черепную коробку соперника. Перед каждым боем он делал упражнения – разминал руки, но это была не обычная разогревающая разминка в европейском понимании слова, а скорее набор мандр. И вот в глуши африканского континента человек, который всю жизнь провел в джунглях, делал точно такие же упражнения. Откуда он мог знать их, откуда?