– Какая еще идея?
– Ты же знаешь, моя соседка, Аннушка, работает на рецепции в хорошем пансионате, на Сенеже. Она давно предлагала мне там отдохнуть, почти бесплатно. Может быть, я свожу Дашеньку? Завтра как раз новый заезд.
– Ну я не знаю… – засомневалась Ангелина. И, вдруг ощутив болезненный укол ревности, добавила: – Значит, со мной в деревне быть она не хочет, а с тобой в каком-то непонятном пансионате – пожалуйста?
– Пансионат вовсе не непонятный, – обиделась мать за свою соседку Аннушку. – Наоборот, очень хороший, ведомственный. Чистейшее озеро, там даже раки водятся. Номер со всеми удобствами. И Аннушкина внучка там сейчас живет, а они с Дашутой так хорошо играют.
– Право, не знаю, – растерянно повторила Лина.
– Да чего тут знать? Такая возможность! – взвилась мать. – А ты можешь остаться в Верхнем Логе. Рисуй там и забудь наконец своего охламона. – Родительница беспринципно танцевала жизнерадостную джигу на больной мозоли дочери.
– Что ж, наверное, так и правда будет лучше, – решилась Лина. – Дом-то здесь уже оплачен…
– Вот и славно! – обрадованно перебила мать. – Я так по нашей Дашутке соскучилась, хоть побуду с ней. А ты ни о чем не волнуйся, мы будем тебе звонить!
В трубке зазвучали короткие гудки. Ангелина, нахмурившись, вернулась к подоконнику, на котором ее ждала прохладная бутылка. Высунулась по пояс в окно и посмотрела на низко висящий над горизонтом ковш Большой Медведицы. Ей бы танцевать от счастья, что так все разрешилось, праздновать, молиться, но почему-то она чувствовала себя так, словно вместе с теплым, звенящим комарами ночным воздухом в легкие попал тяжелый прохладный камень, поросший влажным мхом. И никуда от этой тяжести было не деться. Нехорошее предчувствие чернокрылой кладбищенской вороной билось в грудную клетку.
Ангелина вздохнула и в последний раз приложилась к бутылке.
– Глупости! – вслух сказала она. – У меня просто расшатаны нервы.
А в это время, на самой окраине Москвы, в Медведкове, в уютно пропахшей борщами и шерстяной пряжей малогабаритке, ее мать сидела в глубоком кресле и бездумно смотрела в потолок. Рядом с нею, на глянцевом паркетном полу валялась телефонная трубка – женщина могла слышать монотонные короткие гудки. Почему-то она с трудом соображала, что происходит, – чувствовала себя так, будто бы ее накачали успокоительным. Мысли медленно ворочались, как разомлевшие на солнце черепахи. Она хотела пошевелиться, встать, но не смогла. Одной из неповоротливых черепах оказалось предположение: а вдруг инсульт? Но ей не было ни больно, ни страшно – наоборот, по всему телу полноводной рекой разлилось спокойное тепло. Женщина чувствовала, что улыбается, но не могла понять, почему. Кажется, она только что говорила по телефону, кажется, на другом конце провода была ее дочь Ангелина, кажется, речь шла о ее любимой внучке Даше, и о соседке Аннушке, и о каком-то чудесном пансионате на Сенеже. Только вот что именно говорилось, почему-то никак не вспоминалось.