Чьи-то шаги. Неуверенные, шаркающие, совсем тихие, как будто незнакомец обут в войлочные тапочки. Ангелина затаила дыхание, прислушиваясь. Но ни концерт цикад, ни собственное сбившееся дыхание, ни даже живость воображения, которой она всегда гордилась, больше не могли стать достойным объяснением происходящего. В ее кухне точно кто-то находился. И вел себя весьма странно. В его движениях не было ни торопливой истеричности грабителя, ни куражной удали деревенского пьяницы, проникшего в чужой дом, чтобы смеха ради напугать жильцов. Нет, этот «кто-то» как будто бы просто шел вперед, медленно, но уверенно. Шаги его приближались.
Кухня примыкала к сеням, в которых не было ни одного окна. Ангелина помнила: там повсюду – на полу, на табуретках, на старом ящике из-под бананов – стоят трехлитровые банки с соленьями. Артистический размах и врожденный перфекционизм художницы заставили ее окунуться в деревенские будни с головой. По утрам она босиком ходила по огороду, по прохладной черной земле, иногда останавливалась, точным движением выдергивала из земли морковку, обтирала ее фартуком и тут же съедала, чувствуя себя чуть ли не Маугли. С хозяйкой дома имелась договоренность: дачники имеют право съесть хоть весь урожай. И это было справедливо, потому что за дом с них содрали втридорога (у местных жителей слова «москвич» и «богач» почитались за синонимы). Ангелина решила сделать запасы. Варила варенье из райских яблочек, засолила крошечные патиссоны, огурчики, помидоры, грибы. Домашние заботы умиротворяли и как будто роднили ее с природой.
Сейчас, прислушиваясь к осторожным чужим шагам, женщина вдруг подумала: там же тьма кромешная, почему проникший в избу человек не задевает банки ногой или рукой? Она сама не рискнула бы пойти туда без фонаря – обязательно что-нибудь опрокинула бы. Неужели чужак настолько хорошо видит в густой темноте?
Как рысь или волк…
Ангелина поежилась. И вспомнила: в одном из ящиков прикроватной тумбочки лежат огромные портновские ножницы. Бесшумно отодвинув ящик, нащупала их рукой. Атаковать она не собиралась – а вдруг и правда вор в дом забрался? А рисковать жизнью из-за электрического чайника или на что он там мог позариться – не стоит. Но и ждать с овечьей покорностью – не в ее характере. Тихонько проскользнув в крошечную каморку за печью, она притаилась там. Маленькое пространство создавало иллюзию безопасности – по крайней мере, к ней никто не мог подкрасться со спины. А ножницы держала наготове, как кинжал. Они были старыми, затупившимися, со следами ржавчины на лезвиях, но в крайнем случае, если рука ее будет твердой, и такое оружие может спасти ей жизнь.