Словно в доказательство слов пленницы, откуда-то сбоку раздался приближающийся голос Лады – как всегда, сладкий, как патока. Но внимательный слушатель уловил бы в ее медовых интонациях легкую горчинку нарастающего беспокойства.
– Дашенька! – звала она. – Дашута, куда же ты делась?
Не попрощавшись с пленницей странного дома, Даша вскочила на ноги, стряхнула с юбки прилипшие травинки и комочки земли, подхватила корзинку с мятой и в три прыжка обогнула дом.
– Я здесь! – как можно более беззаботно крикнула она. – Я нашла столько мяты!
Даша быстро разобралась, что травяной отвар, которым поит ее приторно-улыбчивая женщина с испуганными злыми глазами, делает ее похожей на большую ящерицу, разомлевшую на теплом камне. Мысли куда-то улетучиваются, и Даше, такой обычно подвижной, активной, солнечной, ничего не хочется. Только сидеть либо на широком подоконнике, либо на лавочке у крыльца. Бездонное небо над головой, ласточки парят у редких курчавых облаков, такие крошечные, похожие на самолетики из щепок, а ей все равно. Люди какие-то ходят по двору – кто-то улыбчивый и торопливый, кто-то – как будто окутанный невидимой ватой, с остановившимся глуповатым взглядом.
А когда Дашу отпускал этот тягучий, как теплая ириска, дурман и она словно просыпалась, удивленно и взволнованно оглядывалась по сторонам, пыталась заговорить с кем-то, разминала затекшие руки и ноги, – незамедлительно возле нее оказывалась Лада с новой кружкой отвара в руках. Но однажды она то ли зазевалась, то ли была занята, то ли очнувшаяся от морока Даша вела себя менее живо, чем обычно, – в общем, в положенный час кружка не была поднесена к ее губам, и Даша «проснулась» окончательно.
Проснулась – и пришла в ужас.
Ее чем-то опаивают! Хотят сделать покорной и безразличной! И пусть девочка до конца не поняла, зачем вообще понадобилась этим странным лесным людям, происходящее показалось таким страшным… аж до дрожи в коленках.
Даша приняла решение оставаться в ясном уме. И когда в очередной раз ей протянули кружку, она, изображая заторможенность, словно машинально приняла ее из рук своей тюремщицы, набрала полный рот отвара, но не проглотила. А едва Лада отошла, выплюнула его на землю. И рукавом вытерла рот.
Так продолжалось несколько дней, в течение которых девочка заметила, что люди, населяющие лесную деревню, делятся на две группы – одних опаивают отваром, других – нет. Тех, кого опаивают, еще и кормят хорошо – щеки их румяны, животы круглы. Те, кто находится в ясном сознании, ведут аскетический образ жизни. Как Лада.