Двое полицейских, которые не знали Томаса, бросили на третьего вопросительный взгляд; тот вместо ответа отпустил Фустера.
– После вас, – расшаркался тот, разминая руки и поправляя одежду.
Они подошли как раз в тот момент, когда двое жандармов выводили Далмау из общей камеры в коридор.
– Куда вы его ведете? – закричал Фустер, спешно преграждая им путь.
– Что вы собираетесь с ним делать? – вторил ему Томас.
Жандармы заколебались, а трое полицейских с улицы Россельон заняли выжидательную позицию.
– Допросить, – нагло заявил один из жандармов.
– Для допроса нет никаких оснований, – возразил адвокат Фустер. – Судья постановил освободить его, не предъявляя обвинения. – Услышав это, жандармы зашушукались. – Немедленно! – потребовал юрист.
Один из жандармов выпустил руку Далмау, схватил Фустера за горло и притиснул его к стене; адвокат разинул рот, силясь вздохнуть.
– Ты, идиот, нам без разницы, один или трое! – пробурчал он сквозь зубы.
– Вы отсюда живыми не выйдете, ублюдки! – пригрозил Томас.
Жандарм немного ослабил хватку, и Фустер заговорил, стараясь сохранять хладнокровие:
– Теперь вы убиваете и адвокатов тоже? Вы представляете, что из этого выйдет? Все юристы Барселоны, республиканцы и монархисты, правые и левые, набросятся на вас.
В темном, вонючем коридоре установилось молчание. Слышалось только частое дыхание Далмау, который, весь дрожа, переступал с ноги на ногу в нескончаемом танце.
– Вы возьмете на себя такую ответственность? – продолжал адвокат, обращаясь теперь к троим из муниципальной гвардии. Двое помотали головой, третий потупил взгляд. – Тогда пошли, – заключил Фустер, беря Далмау за руку.
Но увести его не удалось. Дон Мануэль помешал этому, вцепившись в другую его руку.
– Я тебя убью, – прошипел он, тряся Далмау за плечо. – Ты заплатишь за то, что сделал с моей дочерью. Богом клянусь, я не успокоюсь, пока не увижу тебя мертвым, тебя и всю твою семейку.
– Начинайте с меня, ханжа паршивый, – с вызовом проговорил Томас, отталкивая его.
Жандармы подступили ближе, Томас и Фустер тоже. Полицейские с улицы Россельон встали между двумя группами.
– Уходите, – велел один из них Томасу.
Адвокат, не раздумывая долго, направил братьев дальше по коридору, пока полицейские сдерживали жандармов. Хосефа вскочила со скамейки, увидев сына. Хотела обнять его, но Далмау ее оттолкнул. В полуподвале было не очень-то светло, но все отметили его воспаленные, налитые кровью глаза, грязную, порванную одежду; весь бледный, он обильно потел, и каждый мускул был напряжен до предела.
– Мои вещи! – заорал он, оборачиваясь и оглядывая помещение, не обращая ни малейшего внимания на мать, брата и юриста. – Где мои личные вещи?