В переулке еще не осела пыль, и першерон, упавший на землю, раненый, привязанный к телеге, все еще бил копытами, а жены каменщиков уже бросились искать мужей. Вскоре к ржанию коня прибавились стоны раненых и крики женщин, и наконец с ближней церкви Сан-Пере де лес Пуельес часто, настойчиво зазвучал набат.
Эмма ничего не видела, не могла дышать. «Смотри, чтобы конь не задел копытом!» – предостерег кто-то. Прикрыв личико Хулии, своей дочурки, она пыталась как можно дальше отойти от того места, где бился раненый першерон, стуча копытами по земле и обломкам. Казалось, что в узком проулке, похожем на большую трубу, пыль никогда не осядет. «Антонио!» – кричала она. Налетела на другую женщину, та кричала: «Рамон!»
– Антонио!
Она кричала, встав на штабель досок, но не слышала ответа. Крик ее сливался с другими, ему подобными, и мало-помалу в этот общий вопль вливались стоны раненых, голоса людей, пришедших на помощь, пронзительное ржание першерона и звон колоколов Сан-Пере. Снова ржание и стук копыт: конная полиция. Пыль начала оседать, можно было лучше разглядеть сцену катастрофы. Все были грязные. Эмма еще плотней закутала девочку в платок, которым та была привязана к материнской груди. Дочка не подавала голоса, но была жива: Эмма чувствовала, как бьется ее сердечко. Полицейские пытались навести порядок, но никто на них не обращал внимания. Люди разбирали завалы из досок и разных обломков, чтобы вызволить каменщиков. Некоторые женщины помогали, другие, как Эмма, стояли не двигаясь, затаив дыхание, всматриваясь в толпу, чтобы взглядом найти того, кого искали. Наконец Эмма увидела Антонио: двое мужчин тащили его за руки, будто куклу. Она побежала туда по доскам и чуть не упала.
– Осторожнее! – набросилась она на тех, кто вытаскивал Антонио из-под завала.
Они остановились. Не выпустили Антонио, который так и остался висеть безвольно у них на руках.
– Сеньора… – начал один из них.
– Охранник! – позвал другой.
Кто-то подошел сзади, взял ее за плечи.
– Он мертв, – услышала она шепот, в то время как те двое продолжали тянуть тело.
Эмма взглянула на Антонио: такой большой, сильный. Ни ран, ни крови. Как мог умереть такой богатырь?
– Нет, – тихо проговорила она.
Охранник посуровел.
Люди разбирали завалы, а Эмма, чуждая всему, встала на колени перед телом Антонио. Левой рукой придерживала головку девочки, а правой гладила Антонио по припорошенным пылью волосам. Не могла поверить, что он мертв. Похлопала его по щеке, стараясь привести в чувство. Молодой врач из муниципальной амбулатории в Парке, ближайшего медицинского учреждения, встал на колени рядом с ней.