– Но и Антонио в этом не виноват! – воскликнула Эмма.
– Да, верно, – продолжал начальник работ. – Поэтому такой случай называется «форс-мажор», понимаешь? Никто конкретно не виноват… Ты можешь, конечно, потребовать компенсацию с возчика, но ведь и он потерял все: и телегу, и коня. Ты даже не покроешь расходы на адвокатов и поверенных.
– Хотите подать в суд, – собственник, видя, что вокруг собирается толпа, явно желал положить конец разговору, – это ваше право.
– Вы… – Тыча пальцем в буржуя, Эмма буквально выплевывала слова. – Вы – отбросы, шлак, бесполезная накипь. Плодите вдов и сирот, чтобы выгадать лишний грош. Те леса были хлипкие, неустойчивые. Доски, кое-как сколоченные посреди переулка, никакой страховки. Вам только бы деньги сэкономить.
– Никто не заставлял Антонио работать на этой стройке, – вмешался прораб. – Он был опытным каменщиком. Если бы дело обстояло так, как ты говоришь, он бы отказался.
Цинизм прораба, который прекрасно знал, что голод и нужда заставляют людей соглашаться на такие тяжелые условия, вывел Эмму из себя.
– Сукин ты сын! – крикнула она и набросилась на прораба.
Тот отступил, хотя мог этого и не делать, поскольку Эмма остановилась, вспомнив, что при ней девочка.
– Паршивые псы! – честила она всех собравшихся. – Негодяи!
Полицейский, надзиравший за стройкой, направился к ней. Собственник покачал головой.
– Женщина в расстроенных чувствах, – заявил он. – Что и понятно, исходя из обстоятельств. Мы простим ей эти дурные слова. Отцу ее дочери что-то причитается за работу? – спросил он у прораба.
Эмма, пылая гневом, стиснув зубы, оглядывала их всех, одного за другим, и наконец остановила взгляд на полицейском, который так и стоял, выжидая. Ярость побуждала к действию, но здравый смысл возобладал: что станет с девочкой, если ее арестуют? Она плюнула на землю и собралась уже уйти, отказавшись от жалких грошей, какие ей предложат. «Тебе понадобятся эти деньги», – шептали друзья Антонио. И она все-таки подошла к буржую в черном сюртуке, с ухоженной бородой, но долго не могла заставить себя протянуть руку за песетами, которые тот скрупулезно отсчитывал. Все же пришлось. Рука, протянутая помимо воли, дрожала.
Пока она не ушла, какая-то женщина вручила ей бурдюк, вымытый, смазанный жиром.
– Кастрюлю мы не нашли, – повинилась она. Эмма стиснула ее в объятиях. – Крепись, – шепнула та ей на ухо. – Ты нужна дочери. Не сдавайся. Многие из нас через это прошли.
Даже если бы не было взбесившегося коня, объяснили ей каменщики по дороге домой, хозяева все равно бы не раскошелились. По-настоящему, они должны были заплатить: четыре с лишним года назад был принят соответствующий закон. Но судьи продолжали требовать конкретных доказательств вины работодателя, а собрать их было очень трудно, особенно если учесть, что даже товарищи пострадавшего отказывались свидетельствовать против хозяина, боясь потерять работу.