– Ублюдки! Предатели! – кричала она и бежала следом, прямо на конный отряд жандармов, призванный защищать штрейкбрехеров.
Пришлось замедлить шаг и отойти в сторону: камни, которыми товарищи забрасывали неприятеля, чуть ли не попадали в нее.
– В атаку! В атаку! – кричала Эмма, вне себя от ярости.
Как коннице было не развернуться среди обломков и полуразрушенных стен, так и пешие агенты вынуждены были уклоняться от камней, летевших им в головы, и не до того им было, чтобы целиться и стрелять. А стачечников становилось все больше: окрестные рабочие спешили поддержать товарищей, борющихся за свои права. Пока одни сдерживали жандармов, другие распрягли мулов, которые в страхе ускакали; потом, даже не разгружая повозок, их перевернули и подожгли. Теперь следовало отступать: скоро явится подкрепление. Эмма все еще всматривалась в побоище, стараясь разглядеть Далмау, и наконец увидела его: он стоял, прижавшись к стене, укрываясь от камней, которые бросали бастующие.
– Отбой! – послышались голоса среди активистов. – Уходим!
Забастовщики и республиканцы подчинились и побежали врассыпную по переулкам старого города, который сносили, на радость богачам и буржуям. Прекращение атаки и камнепада подстегнуло жандармов, те подстегнули коней и бросились вдогонку за нападавшими. Эмма вдруг очутилась одна рядом с пылающей повозкой. Глядя на Далмау, она замешкалась на несколько критических секунд: те жандармы, которые не погнались за стачечниками, готовились оцепить зону. До Эммы доносились команды офицеров, ругань агентов, обещания отыграться по полной; она присела на корточки, скрываясь за горящей повозкой: если ее обнаружат сейчас, может случиться все, что угодно. Она слышала крики раненых, отставших забастовщиков или республиканцев, и сердце у нее сжималось. Жандармы догоняли их и чинили жестокую расправу. Эмма вскочила на ноги.
– Ты, глупенькая, куда собралась? – Ее схватили за руку, снова пригнули к земле, заставили спрятаться за стеной огня.
Далмау был рядом. Даже в такой ситуации Эмма попыталась вырваться. Но Далмау удержал ее и несколько раз встряхнул, не прекращая увещевать шепотом:
– Хочешь, чтобы тебя задержали и отдали под трибунал? Это жандармы. Под военным командованием. Сначала тебя изобьют, потом… потом – сама можешь представить, что можно сделать с такой женщиной, как ты, а напоследок приговорят к нехилому сроку.
Крики и стоны раздавались все чаще по мере того, как агенты находили раненых забастовщиков. Некоторые звучали глухо, но наводили не меньше ужаса. Эмма представляла себе, как товарищ, стиснув зубы, терпит до последнего, чтобы не доставить полицейским удовольствие, не дать насладиться его мучениями. Слышались и другие крики, никак не сдерживаемые, душераздирающие. Жандармы, зажатые между обломками домов, потерпели серьезное поражение, многие камни попали в цель, среди агентов было немало раненых. И сегодня они не были готовы прощать.