– Знание сделает нас свободными! – крикнул кто-то из отряда «варваров».
Толпа революционеров закружила Далмау и повлекла к школе, которую собирались сжечь. Все кричали, толкались, подбадривали друг друга, и, повинуясь общему порыву, Далмау бросился поджигать здание, чьим единственным назначением было воспитывать покорных подданных и смиренных рабочих.
– Тебе не надо! – возразила Эмма, схватила его за руку и придержала, пока другие устремились к дверям и окнам школы.
– Почему? Что такое? – возмутился Далмау. – Это и моя борьба. Как и любого из вас.
– Да, да, да, – пыталась успокоить его Эмма, – но ты ведь сам видел: возле пиаристов тебя узнали, указали на тебя. За тобой придут, Далмау. Ты не должен больше светиться. Не предоставляй им лишних доказательств вины. Тебе надо скрыться, а лучше бежать. Многие уже на пути во Францию.
– Это наша победа, Эмма.
Пламя от костров и факелов уже лизало стены школы для бедняков. Эмме пришлось повысить голос, чтобы перекрыть торжествующие крики поджигателей и зевак.
– Далмау! – крикнула она ему в самое ухо. – Не пойми превратно, но тебя ищут, тебя ненавидят: преподобный Жазинт, дон Мануэль, твой учитель; все реакционеры, узнавшие о твоих картинах через газеты, а теперь еще и генерал-капитан. Тебя станут преследовать яростно, я уверена. Может быть, уже вышли на охоту. Поэтому твое присутствие здесь подвергает опасности людей, от меня зависящих; я не могу так рисковать. – Далмау вздрогнул. Эмма расхохоталась. – Мог ли ты себе такое вообразить? Тебя считают более опасным революционером, чем я сама. Мы – всего лишь шайка поджигателей, тысячи таких носятся по Барселоне, ты сам видел, что нам никто не препятствует, и солдаты отступают, а вот ты, с твоими картинами, с твоими речами в Народном доме, ты – вождь, подстрекатель к мятежу.
– Но…
– Не хочу, чтобы тебя задержали, – перебила Эмма, взглядом умоляя его. – Ты должен бежать, скрыться. Тебе нельзя возвращаться домой. И к матери тоже нельзя.
– А как же она?
– Она с девочкой скрывается в доме старых друзей, – успокоила его Эмма. – Власти задержат всех, кого смогут, Далмау. Мы на военном положении. Тебе надо бежать! Перебраться во Францию, не медля. Если ты решишься, партия поможет тебе.
– Я уеду, только если вы все поедете со мной: ты, твоя дочка и моя мать.
Эмма на несколько мгновений умолкла, глаз не сводя с Далмау, крепко стиснув челюсти, чтобы ненароком не задрожали губы или подбородок. Вид ее воспламенил Далмау, он едва сдержался, чтобы не обнять ее прямо сейчас, растрепанную, в пятнах сажи на потном лбу, на лице, на теле; зато глаза ее сверкали ярче пламени любого пожара.