– Если не хочешь бежать, спрячься по крайней мере. Не дай им возможности отыграться на тебе. А они отыграются, Далмау; они отыграются. Ты хороший человек, – добавила она на прощание, собираясь уже идти туда, где ее «варвары» разводили огонь. Но остановилась, обернулась и – удивительно – поцеловала его в щеку. – Береги себя, Далмау. Если передумаешь насчет Франции, найди меня. Где-нибудь в храме божьем, – пошутила она. – Вот хрень! – услышал Далмау, как она смеется сама над собой, пока, размахивая руками, спешит к своим бойцам. – В храме божьем! Меня – в храме божьем!
Пока Эмма и ее «варвары» поджигали школу для бедняков, другой отряд раскладывал огонь у монастыря иеронимиток, неподалеку от пиаристов, и тридцать монахинь, составлявших конгрегацию, были вынуждены спасаться бегством под насмешки и оскорбления местных жителей, поскольку никакие военные не пришли им на помощь.
Из квартала Сан-Антони Эмма выбралась на Параллель, где отрядами поджигателей командовали проститутки и уголовники. Там горели две приходские церкви Санта-Мадрона, новая и старая, и христианская школа, где бесплатно обучались более двухсот подростков.
«Варвары», как многие другие отряды, продолжали носиться по Барселоне. Эмма подстрекала рабочих поджигать церкви, монастыри и школы. Рухнули монастырь Сестер Вознесения и приют Дочерей милосердия святого Викентия де Поля. Этот орден призирал за тюрьмой «Амалия», теперь уже предназначенной исключительно для женщин. Туда и направились пятнадцать монахинь, оставив во власти поджигателей свой приют, включавший школу, детский сад для рабочих матерей и сиротский дом. Как и во многих других случаях, монашки до последнего момента не оставляли своих заведений, уверенные, что люди, которым они столько раз помогали, не причинят им вреда. Эмма положила конец дискуссии между матерью настоятельницей и «молодым варваром», которого та молила о помощи и старалась отговорить от поджога.
– Ты ведь учился здесь, Манель, – убеждала монашка. – За что же ты с нами так? Разве мы не желали тебе добра, не заботились о тебе, не кормили?
– Но заставляли его приобщиться к вашим идеям, – вмешалась Эмма, оттолкнув парня, который слушал речи монахини, все сильней поддаваясь чарам. – И ходить к мессе. И молчать, видя несправедливость. И унижаться перед богатыми и власть имущими. И принимать несчастье и нищету как неизбежность. И сдерживать природные чувства. – Многие из «варваров» одобрительно закивали. – Вы никогда ничего не делали из человеколюбия, вы во всем искали свою выгоду и рабочих использовали тоже. Паства! Вот как вы называете их! И точно: овечки, которых вы гоните туда, куда сами хотите. Пусть сгорит во имя свободы этот храм лжи и угнетения! – вскричала она напоследок.