Все эти годы, с тех пор как мне было десять, а Уиллу четырнадцать, мы были частью истории друг друга. Его отец, Эллис Флуд, был ближайшим другом Хэпа, и поэтому мы часто оказывались вместе. Но даже если бы это было не так, в таком маленьком городке, как Мендосино, дети бегали стайками, строили крепости из плавника на Португальском пляже, бродили по лесу за Джексон-стрит или играли в пятнашки с фонариком на утесах безлунными ночами. Еще двое в нашей банде — Калеб и Дженни Форд — близнецы, которые жили одни со своим отцом с тех пор, как их мать много лет назад сбежала к мужчине, желая жизни, которая не имела к ним никакого отношения.
Меня всегда тянуло к детям с историей, похожей на мою, как будто мы были чем-то вроде тайного клуба по интересам. Они были на два года старше меня, и по какой-то причине разрыв с Дженни казался больше, чем с Калебом. Он был умен в том смысле, который был мне интересен, его голова была полна странных фактов и историй о городе, и мы стали друзьями, даже не задумываясь. Мне тоже всегда нравилось что-то узнавать — не только историю, но и все, что происходило вокруг. Подробности о людях и местах, старые рассказы и новые тайны, а также секреты всех видов.
У Калеба также были лучшие укрытия для игры в прятки. Однажды ночью я последовала за ним, когда Дженни начала считать и все разбежались. Многие ребята были волками-одиночками, но Калеб не возражал, чтобы я шла с ним. Я следовала за ним до самого края обрыва, где он, казалось, провалился в невидимую дверь. Когда я последовала за ним, то увидела, что он нашел маленькое, идеальное воронье гнездо на кипарисовом дереве. Раздвоенные ветви выдерживали его вес, все дерево, словно фокусник, вонзилось в скалу. Это было гениальное место, зарождавшее запретное чувство. Технически мы были на краю обрыва, но защищены… вроде как. Ветви под нами были как раз подходящей формы и размера для двух тощих детей. Крона была достаточно густой, чтобы скрыть, и эта маскировка оказалась настолько эффективной, что, когда Дженни подбежала и посмотрела прямо на дерево, а ее лицо было освещено лимонно-желтым светом маленького фонарика, она двинулась дальше и продолжила поиски.
Все это было все еще ново и чуждо мне, ночные игры и смеющиеся друзья по соседству. Детство. Мы с Калебом ухмыльнулись друг другу, довольные собой, потому что мы уже выиграли игру. Каждую игру, в которую мы могли бы когда-нибудь сыграть. Ночь, казалось, простиралась во всех направлениях, созданная для таких детей, как мы, непобедимых — бессмертных — в то время как далеко на утесе Дженни выкрикивала имена, надеясь заставить кого-нибудь бежать. Мы долго наблюдали за ней, свет её фонарика подпрыгивал и нырял сквозь черные пучки травы, пока, наконец, луч не стал меньше булавочной точки.