* * *
Поскольку Ред все еще сидел в тюрьме, и поскольку ни у него, ни у Робин не было поблизости семьи, никто не знал, что со мной делать. Меня отвезли в безопасное место, чтобы дождаться моего первого помещения в приемную семью. Домоправительницей была молодая женщина, которая выглядела ненамного старше, чем была моя мама — двадцать семь. Она сама шила себе одежду, сказала она мне, когда дала мне тарелку крекеров грэм и кусок ярко-оранжевого сыра, который был упакован в огромный блок с синей восковой печатью департамента социального обеспечения.
— Ты через многое прошла, — сказала она, пока я ела. — Ты хочешь поговорить об этом?
Нет. Ее юбка была коричневой с желтыми цветами, как будто она была какой-то пограничницей, персонажем книги Лоры Ингаллс Уайлдер. Она никак не могла понять мою жизнь, но в моей голове нарастало давление. Слова, которые я должна была как-то произнести. Не о смерти моей матери, которую я едва начала осознавать, или о том, как я беспокоилась за своих брата и сестру, которые были еще такими маленькими и нуждались в том, чтобы кто-то уделял им внимание и следил за тем, чтобы они ели, а об одном моменте времени. Один щелчок по циферблату диапазона, в то время как в моей голове роилось беспокойство о Филлис, которая, в конце концов, была безобидной.
— Я просто так зла на себя, — сказала я женщине в блузке с оборками и заплакала. До этого момента я крепко сдерживала слезы.
— Что? — спросила она. — Почему?
— Я была такой идиоткой, — сказала я с той же интонацией, которую моя мама всегда использовала для моего отца. — Мне не следовало готовить. Это было так глупо.
Женщина — кажется, ее звали Сьюзен — печально посмотрела на меня.
— Ты всего лишь маленькая девочка, Анна. Ты не смогла бы позаботиться о своих брате и сестре. Если ты собираешься злиться на кого-то, злись на свою маму. Она оставила тебя одну. Это было неправильно.
Было очевидно, что она хотела как лучше, но она ничего не знала о нашей семье. Моя мама была не очень сильным человеком. Если она слишком много спала, или слишком много плакала, или принимала наркотики, это было потому, что наш отец не оставил ей много денег, и она не могла с этим справиться.
— У меня все было хорошо, — сказала я ей. — Они правда хорошие дети.
Она бросила на меня еще один несчастный взгляд и покачала головой.
— Мы собираемся найти для тебя хороший дом.
Внезапно свет на кухне ударил мне прямо в глаза. Крошки крекера Грэм у меня во рту превратились в сладкий клей. Она вообще не слушала.
— У меня был хороший дом.
Воцарилась тишина. Думаю, она боялась смотреть на меня.