— Убежим и спрячемся за деревьями! — вскричал Лемлин, который был так молод, что даже не имел еще пушка на подбородке, — это или разбойники, или демоны!
— Глупец, разве вокруг нас нет деревьев? — ответил Энзель, чье миловидное, хоть и немытое лицо обрамляла светлая, мягкая, как пух, бородка.
— Да, деревья есть всюду, дорога пуста и никого нет, — Лемлин взъерошил рукой свои волосы. — Опять всякая чертовщина, как минувшей ночью.
Из придорожной канавы, откуда прежде поднимался дым, разом высунулись две головы, одна повыше другой. От страха у обоих юношей едва не отнялись языки.
Два человека вышли на дорогу и направились в сторону юношей.
— Хвала Всевышнему! — произнес Энзель сдавленным голосом. — Это охотник и его слуга — оруженосец. Они не причинят нам зла, слышишь, Лемлин, — никакого зла.
— Да услышит твои слова Владыка Мира! — отвечал Лемлин. — Сердце не предвещает мне ничего хорошего.
— Наградили глупца пророческим даром, — сказал Энзель.
Лемлин умолк.
Те двое приблизились к юношам, словно ожидавшим их.
— Откуда и куда, семя иудейское? — прогремел голос охотника. Лицо его побагровело от жары и напряжения.
Слуга подошел к мулу и тщательно осмотрел бочонки снаружи и изнутри, сначала один, затем второй, покачивая при этом головой.
— В Страсбург, милостивый сударь, в Страсбург держим путь.
— Я спросил также, откуда?
Энзель, заметивший поведение слуги, посмотрел долгим взглядом на своего товарища, вовсе не ища у него ответа, а лишь пытаясь скрыть от вопрошавшего свои тщетные усилия найти правильный ответ. Наконец, он обратился к охотнику с вопросом:
— Сударь желает услышать правду?
— Разумеется. Правду и только правду.
— Из далекого города Регеншпурга.
— Фью! — охотник издал губами режущий ухо свист и хлопнул себя по щеке левой рукой, так как в правой он держал ствол оружия, лежавшего у него на плече. — Из Регенсбурга?! А что это вы делали в Регенсбурге, откуда все семя иудейское было изгнано еще десять лет назад и где, как известно, не осталось ни одного еврейского копыта?!
— Потому-то мы туда и ходили.
— Еврей насмехается над нами, — произнес слуга, не меняя выражения лица.
— Пусть посмеется, — все равно ведь отправлю на тот свет. Так зачем вы ходили в Регенсбург?
— По велению нашего мудрого учителя. Мы оба — бедные юноши, изучающие Закон Моисеев, и воля нашего учителя для нас свята.
Все это время, пока говорил Энзель, Лемлин стоял, онемев от изумления и страха, не понимая, почему его товарищ решил говорить правду после всех ухищрений, к которым они прибегали с того самого дня три недели назад, когда вышли в свой опасный путь. Однако он испытывал безотчетное доверие и уважение к Энзелю, известному как человек остроумный и находчивый, сведущий в человеческих побуждениях и склонностях.