. Диагноз был гораздо ближе к давно известному психическому расстройству — истерическому неврозу
[270].
Попытки понять эту новую версию очень старого расстройства определили ход истории едва ли не так же, как и ужасы войны, спровоцировавшие ее появление. Они обусловили развитие все более заметной новой области науки — психологии. Благодаря психологическому подходу к проблеме снарядного шока произошла и общая переоценка природы психических расстройств. То распространение, которое получил снарядный шок, вызвало потребность научиться лучше понимать эмоции. По одной простой причине: обе стороны хотели выиграть войну. Необходимо было научиться лечить снарядный шок, чтобы успешно возвращать солдат на поле боя. Это навсегда изменило как военное, так и мирное время. Однако толковать эмоции научно специалисты пытались задолго до первых выстрелов, прогремевших в 1914 году.
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
Прежде чем приступить к изучению науки об эмоциях в том виде, в каком она существовала в годы Первой мировой войны, нужно составить представление о понятии мужественности в ту эпоху. Несмотря на рефлексию идеи о токсичной маскулинности и новые, более гибкие представления о гендерных ролях, требования «быть мужиком» или вести себя «как настоящий мужчина» по-прежнему побуждают современных западных мужчин проявлять жесткость, твердость характера и внутренне стремиться соответствовать идеалам мужественности. Эта жесткая мужественность — на удивление недавнее изобретение. Безусловно, идеи о мужестве и мужественности всегда существовали в той или иной форме. Но, как и любая гендерная идентичность, представление о том, что значит быть мужчиной, менялось с течением истории.
Во времена Платона мужественным считалось активно отдавать, а не получать. Роль взрослого афинского мужчины заключалась в том, чтобы проявлять деятельность, участвовать в сражениях и интересоваться политикой. Роль женщин, рабов и юношей была пассивной. Они получали то, что давали им старшие мужчины. В случае женщин — деньги на ведение хозяйства, имущество, подарки и тому подобное. Женщинам не полагалось участвовать в политических событиях, хотя на практике иногда они это делали. В педерастических сексуальных отношениях, где юноша был принимающей стороной (за неимением лучшего термина скажем так), не видели ничего необычного. Секс между взрослыми мужчинами считался табу лишь потому, что участникам оказывалось сложно определить, кто в нем играет активную, а кто — пассивную роль. Пассивный, «принимающий» взрослый мужчина мог выглядеть слабым.