>, [95]. Он апеллировал к честолюбивой печени своих слушателей, сравнивая Иисуса с другими великими людьми в истории иудеев: «…поставил им
Бог царем Давида и дал о нем такое свидетельство». Павел представлял Иисуса свободным от смерти, неспособным вызвать отвращение shiqquts, потому что «Он уже не обратится в тление»
[96]. Он описывал его милосердным (hesed) и всепрощающим (nōśē): «Да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов». В книге «Деяния святых Апостолов» сказано, что после проповеди «многие Иудеи и чтители Бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и [другом его] Варнавою, которые… убеждали их пребывать в благодати Божией».
На собратьев-иудеев проповеди Павла действовали, однако он хотел обращать в христианство не только их. Как и остальные иудеи, он считал всех язычников идолопоклонниками по определению. Он также полагал, что жертва, принесенная Иешуа бен Иосифом, была столь велика, что даже язычники могли предстать перед Страшным судом, но только в том случае, если уверуют, что Иисус проливал кровь в том числе для них. Лучшим ответом на идолопоклонство он считал не казнь, а обещание новой жизни. Однако чтобы убедить большинство язычников, традиционных иудейских аргументов оказалось недостаточно: им был чужд эмоциональный ландшафт, на котором основывались подобные представления. Павлу пришлось идти другим путем.
Павел-стоик
Эта история началась за семь лет до того, как Павел оказался на волоске от смерти, — началась с гула голосов и раскатистого смеха. Смех доносился с холма Ареса, расположенного неподалеку от афинского Акрополя. Улюлюканье и гогот, вероятно, достигли даже Парфенона, затем, отразившись от прекрасного бело-розового мрамора, устремились вниз по холму — к рыночной площади. Это был не дружелюбный смех, звучащий в ответ на удачную шутку, а отвратительный истерический припадок — насмешливое, издевательское веселье.
На вершине холма Ареса расположился Совет ареопага — колыбель афинской демократии, — а перед ним стоял Павел. Он пользовался достаточным уважением, чтобы члены ареопага выслушали все, что он хотел сказать, прежде чем разразиться смехом. Как это часто случалось за пределами Святой земли, его проповедь сочли смехотворной. Перед самыми блестящими умами Древней Греции Павел рассказывал, как человек восстал из мертвых. Не в духовном или метафорическом смысле, а буквально встал и ходит среди людей, как будто и не умирал вовсе. Это показалось грекам уморительным, и их смех разнесся эхом по собранию, Парфенону и рыночной площади у подножья холма. Павел был уверен, что понимает аудиторию. Но в этом случае он серьезно ошибся.