Эмоции: великолепная история человечества (Ферт-Годбехер) - страница 54

. «Образ», о котором идет речь, и есть светлая внутренняя душа. Частица Бога в каждом из нас. Наша истинная сущность. Та часть, что была осквернена, когда Адам и Ева ослушались божественного повеления и вкусили плод с древа познания добра и зла. Последовавшее за этим изгнание из рая нельзя понимать как изгнание из физического места. Мы стали узниками своей плоти, темного внешнего «я», порожденного актом первородного греха.

Как и Павел до него, Августин считал, что наш разум должен сосредоточиться на вере в Христа и его жертве. Однако он не разделял идею стоиков об оценке своих эмоций. Он не спорил, что чувства часто хаотичны, жестоки, что они могут сбивать с пути. Однако для него секрет заключался в том, чтобы научиться обращаться к внутреннему «я», пока не удастся разглядеть где-то глубоко внутри себя образ Бога. Именно так можно отвергнуть хаос материального мира, который Августин называл градом земным, и сосредоточиться на мире нематериальном, или Граде Божьем.

Августин понимал, что это не так-то просто, но у него был свой метод: стараться вести себя так, как вел себя Иисус. Когда Августин услышал голос, велевший ему читать, он преисполнился любви. Благодаря ей он обрел знание, и знание стало ему наградой. Для Августина Иисус был воплощением мудрости и любви. Бог Отец — воплощением памяти. Святой Дух — воплощением воли. Но Иисус, Сын Божий, — воплощением мудрости, любви и понимания. Именно благодаря этой мудрости Иисус, подобно Сократу, сумел взять под контроль свои дух и волю даже перед лицом смерти. Августин считал, что Иисус был призван напомнить людям об их истинной внутренней сущности, созданной по совершенному образу и подобию Бога. Безупречность Иисуса заключалась в его всеохватывающей любви и в том, как он выразил эту любовь, позволив себя распять, — в акте необычайной милости.

Августин полагал, что поиск Бога — это эмоциональный поиск, движимый правильной любовью, и смысл его отражен в заповедях:

Для Августина любовь была страстью, которую Аристотель называл вратами к истине, а в случае Августина — к благодати и милости Божьей. Но так же как есть две части души, полагал он, — внутренняя и внешняя, — есть и два вида любви.

Первой и более распространенной разновидностью любви была cupiditas, или себялюбие. Она мало чем отличается от того желания, которого, по мнению живших ранее религиозных мыслителей, следует избегать. Это эгоистичная, похотливая и надменная любовь, что ошибочно принимает земные желания за истину и красоту. Это неутолимая жажда. Именно такая любовь, по мнению Августина, стала причиной грехопадения, в ней он видел источник всех грехов.