— Тогда встретимся… как-нибудь попозже, — говорит он.
— Или не встретимся, — добавляю я.
— Мы живем в одном подъезде, — он ухмыляется, еще не понимая, к чему я веду. Но он сам прокололся с этим «давай поваляемся». Я чувствую, что теперь могу быть с ним немного наглее.
— Да, и мы можем быть просто соседями. Видеться на лестничной площадке, в лифтах и во дворе. Как тебе такой расклад?
Это вряд ли прокатит, но ведь могу я хотя бы подразнить его?
Олег ничего не говорит в ответ. Вместо этого водружает на нос свои очки в массивной черной оправе, подходит вплотную, обдавая запахами муската, кардамона и потного мужского тела, чмокает меня в щеку и молча выходит из квартиры.
На следующий день я встречаюсь с Олегом в продуктовом магазинчике около дома. У меня дома совсем нет фруктов — так что я покупаю яблоки, мандарины и любимый дрэгон-фрукт. Ярко-малиновый, пузатый, покрытый сухими чешуйками, а внутри такой сочный, с застревающими в зубах маленькими черными семечками, он почему-то приводит меня в настоящий детский восторг. Олег покупает сигареты — и больше ничего.
— Ты что, ничего не ешь? — спрашиваю я невольно. Не то чтобы я за него особенно беспокоюсь, но мы все равно стоим в одной очереди, и перед нами еще человек пять. А раз уж мы занимались сексом — поговорить нам точно ничего не мешает.
— Тебя бы съел, — отвечает он, но как-то иначе, чем сказал бы вчера, без заигрываний, мрачно-серьезно. Как будто за ночь что-то изменилось. Таким же тоном он мог бы сообщить что-то вроде «я уже все купил» или «закажу на Яндекс. Еде». В ответ я даже не улыбаюсь, а пульс не подскакивает привычно от возбуждения.
Он оплачивает свои сигареты первым и отходит от кассы, зависая около палатки с прессой. Потом и я складываю продукты в бумажный пакет и направляюсь к выходу. Но в последний момент Олег выскальзывает на улицу прямо передо мной.
Он не помогает мне донести продукты до подъезда, но черт с ним. Куда сильнее меня удивляет другое. Дойдя до подъезда и открыв массивную металлическую дверь магнитным ключом, он проходит внутрь и даже не оборачивается. Знает ведь, что я иду почти по пятам. Но не придерживает для меня дверь, которая хлопает перед моим носом. В ушах звенит. Мне приходится вытаскивать свою связку ключей.
Пока я вожусь с ключами и своим пакетом с фруктами, Олег уже вызывает лифт. И снова я опаздываю буквально на секунду: створки смыкаются, Олег смотрит на меня через быстро уменьшающуюся щель…
Я могла бы крикнуть, попросить придержать — но я не делаю этого. Гордость не позволяет.
Ага, трахать себя на полу и в салоне авто гордость позволяла, а тут… Черт ее разберешь, эту гордость, честно говоря.