— Твои волосы, — собрал несколько прядей у виска. Скрутил жгутом, потом так же — со второй стороны. Качнул головой. — Они похожи на осень. Русскую осень.
Зачарованная его бархатистым, звучащим тихим рокотом голосом, я не смогла ничего сказать.
Выпустив жгутики, он некоторое время просто рассматривал меня. Потом рассыпал локоны по плечам. Он касался моей шеи, проводил по щекам, по голым рукам. Взяв за локоть, повернул так, что солнце светило мне в спину, и поправил прядь у лба.
— Золотая осень, — не мне — художнику внутри себя самого.
Я уже знала, что, когда он такой, говорить не стоит. Ещё лучше — не шевелиться и дышать так, чтобы он не замечал этого.
— За осенью бывает зима. Рябина на снегу…
Я позволила себе вдох, чтобы почувствовать его запах. Зря. Дурман тут же наполнил меня, и я невольно прикрыла глаза, отдаваясь охватившей меня чувственности.
Он обрисовывал кисти моих рук, как будто плёл кружево, дотрагивался до моей груди, до шеи. Руки переходили на спину, на плечи и опять на спину. Говорить себе, что в этом нет ничего личного, было бессмысленно. Вчерашний вечер стал последним рубежом. Вечер, перешедший в ночь, когда я стояла перед ним обнажённая. А он, такой же нагой, сидел в кресле и курил, не сводя с меня взгляда.
— Да… Я знаю, что это будет. Зима… Зима и рябина. Да… — он откинул волосы назад. Руки его исчезли, и я, облизнув губы, встретилась взглядом с его.
— Собирайся, — неожиданно приказал он совсем иначе. Коротко и жёстко. Мне показалось, что у меня дежавю. Но нет. День был другим и всё вокруг тоже было другое. Даже я сама была уже совсем другая.
— Мы идём в мастерскую?
— Нет, — бросил, уже направляясь к дому.
В последний момент схватив с лежака плеер, я последовала за ним. Обогнала и первой вошла в дом.
— Тогда куда?
— Ты постоянно задаёшь слишком много вопросов, Марин, — зайдя за мной на кухню, он сбросил полотенце с блюда. Когда я уходила, горничная как раз выкладывала на него свежеиспечённый пай с лимоном, и теперь запах пирога наполнял всё вокруг.
Взяв турку, Виктор налил кофе. Каждый раз горничная варила кофе, как только видела, что его машина подъезжает к дому. Варила, а потом убиралась куда подальше, потому что он терпеть не мог, когда она беспокоила его по приезду. Это я тоже поняла за время, проведённое тут.
— Нет, Виктор, — дождавшись, пока он возьмет кусок пирога, забрала у него нож и тоже отрезала полоску. — Я задаю не много вопросов. Просто ты не любишь давать ответы.
— Не люблю, — согласился он. Взгляд его опять стал пристальным, но всего на секунду. До того, как я сама сказала: