Митчелл рассказывал, что его Защитник подключался в тот момент, когда Имка просила его что-нибудь сделать или когда он знал, что от него что-то «требуется».
— Я чувствую, как весь напрягаюсь и хочу отказаться. Но при этом осознаю, что, в общем-то, не против это сделать. Значит, какая-то часть меня хочет сделать ей приятное, но этой части редко дают слово, — говорил супруг.
Имка, в свою очередь, поняла, что Защитник делает ее отстраненной и холодной.
— Я наказываю Митчелла, если он не делает для меня то, что я хочу, — признавалась она. — Когда он не удовлетворяет мои потребности, я с ним холодна. Он рассказывает что-нибудь интересное про работу, а я не реагирую. Ничего не говорю, ни слова. А он же любит, когда его хвалят. И эта часть меня никогда не хочет секса. Он для нее не существует. Она будто держит транспарант с надписью «Пошел на…»
Далее мы увеличили громкость нарративов. История Митчелла про Имку была переполнена гневом и раздражением:
— Если честно, бывает, я говорю про себя: «Как же ты меня, блин, бесишь!» Но она меня не бесит, я ее люблю, хотя мне тяжело переносить ее холодность. Я чувствую себя одиноким, брошенным, ни на что не годным. Как бы я ни старался, она всегда найдет, к чему придраться.
Нарратив Имки тоже составлял ее Защитник:
— Выполняя упражнение, я услышала: «Ты ему не нужна. Он тебя не любит. Рано или поздно он уйдет, потому что ты ничего для него не значишь». Я была в шоке от того, что сама говорю себе такое.
Первые три практики немного утихомирили пару. Они начали потихоньку осознавать чувства, мысли, субличности и нарративы, мешавшие им совершать акты выбора.
Постепенно они нащупали у себя те части «я», которые были открыты для связи, сострадания, сопереживания и уязвимости. После этого удовлетворение потребностей друг друга из списка обязанностей превратилось в возможность продемонстрировать партнеру, как он любим и как много он значит.
— Раньше я делал все только потому, что она просила, — сказал Митчелл. — Делал в основном нехотя, чувствовал себя обязанным или просто хотел, чтобы она не дулась. Теперь я делаю все с любовью.
— Это хорошо. А что изменилось? Вы делаете все то же самое — что же теперь не так по сравнению с тем, как было раньше? — спросил я.
— Чувства, побуждающие к действию, — ответил он. — По правде говоря, когда вы рассказали об этом впервые, это звучало слишком банально, но это правда: все, любая мелочь может быть сообщением о том, что я выбираю Имку. Теперь я делаю что-то для нее не из чувства долга, а чтобы посмотреть, как у нее сияют глаза.